Фартовый чекист
Шрифт:
– То есть как это отхода? На попятную, значит? – Постнов до боли сжал здоровый кулак.
– Не на попятную, а пути отхода, – назидательно повторил Сидорчук. – Образованный человек, воевал, значит, должен понимать разницу. В любых обстоятельствах нужно сохранить ядро нашей партии, вождей наших, Владимира Ильича. Случись худшее, мы должны будем уйти в подполье, даже уехать за границу и оттуда продолжать борьбу. Стратегия! Из искры возгорится пламя! Я за тебя лично поручился перед товарищем Дзержинским! Понимаешь теперь, какое тебе оказано доверие?
– Понимаю. И что же мне поручено хранить? – недоверчиво
– Бриллианты, – сказал Сидорчук. – Целых три фунта. Сам-то я в них толку не вижу, но знающие люди говорят, что несметных денег эти камни стоят. Из каких-то царских коллекций. Еще документы, паспорта заграничные. Все добро в железном ящичке с хитрым запором. Ты должен своей рукой заверить опись ценностей, которые я тебе передаю на хранение. Одна бумага у тебя остается, другую я в Москву отвезу. Значит, береги этот сундучок как зеницу ока, чтобы ни одна контра о нем не пронюхала. Сам понимаешь, что будет, если не убережешь. Оружие у тебя имеется на крайний случай?
– Наган да десятка два патронов, – сказал Постнов.
– Дам тебе пяток лимонок и патронов добавлю, – пообещал Сидорчук. – Ну, и это… Деньги кое-какие тебе тут выделены на прожитье. Барином будешь жить.
– Это все хорошо, – заметил Постнов. – Только дальше-то что? Долго мне здесь куковать? Если откровенно, я когда тебя увидел, надеялся, что ты меня с собой заберешь. На фронте от меня больше пользы было бы.
– На фронте от тебя с одной рукой больше вреда, чем пользы, – мотнул головой Сидорчук. – Да и в тылу сейчас не лучше. Везде контрреволюция голову подымает. Схватка не на жизнь, а на смерть. Без жалости. А ты выздоравливай. И с барышней поосторожнее! Не нашего она поля ягода. Белая кость. Мои слова тебе не по вкусу – вижу, но ты их на ус намотай. Я людей лучше знаю. От таких вот дамочек чего хочешь можно ожидать!..
– Ладно, не маленький! – буркнул Постнов. – Так пойдем в дом. Там опись проверим, перекусим, чем бог послал.
– Некогда мне, – возразил Сидорчук. – Возвращаться надо. Каждая минута на счету. Камушки вот проверить если…
– Да что там! – махнул рукой Постнов. – Тебя сам Дзержинский послал, а я пересчитывать буду? Давай свои бумаги, не глядя подмахну.
– И то дело, – с облегчением сказал Сидорчук. – В машине они у меня. И груз там же. Припрячь понадежнее и глаз не спускай. А придет день, объявится тут человек и скажет: «Закат нынче алый, должно быть, к буре». Ты ему ответишь «Рассвет будет еще алее». Запомнил? Он покажет тебе мандат и объяснит, что делать дальше. А пока твое дело – караулить. С барышней будь поосторожнее. Может быть, съехать тебе от греха подальше? От этого бабьего вопроса много нашего брата пострадало. Но тут суть не в тебе и не во мне. Мировая революция под ударом! Ты вот о чем помни!
– Про это мог бы и не говорить, – хмуро сказал Постнов. – А съезжать я никуда не буду. Анастасия Сергеевна – хорошая женщина, хотя и из дворян. В мои дела не суется. Между прочим, идеи мировой революции поддерживает.
– Ох, не верю я в таких благодетелей! – с тяжелым вздохом произнес Сидорчук. – Смотри, головой ответишь, если что! Ну да ладно, пойдем!
Тяжело ступая, он повел Постнова к автомобилю. Бойцы, толпившиеся у грузовика, невольно подтягивались, ловили его взгляд, поправляли
Но Сидорчук-то знал Постнова как облупленного и не должен был в нем сомневаться. Все дело было в Анастасии. Николай Ростиславович понимал это. Наверное, Сидорчук был сделан из железа и никогда не хотел женского тепла, ни разу не влюблялся. Об этом даже подумать было смешно. При этом он воображал, что отлично знает женщин. «От этого бабьего вопроса много нашего брата пострадало»!
Между прочим, революция дала женщинам те же права, что и мужчинам, вырвала их из векового рабства, дала им возможность строить новый мир. А женщина с такой чуткой душой, как Анастасия, просто не способна на предательство и подлость. Постнов был убежден в этом.
Навстречу им из «Паккарда» выскочил маленький, заметно скособоченный человек, тоже весь в коже, на носу пенсне, в руках объемистый металлический ящик с ручкой.
– Не спеши, Яков! – сказал ему Сидорчук. – Здесь все оформим. Расскажешь товарищу, что и как, и в путь. Пора нам.
Через десять минут все было кончено.
Сидорчук порывисто обнял Постнова, тут же оттолкнул его от себя и мрачно сказал:
– Удачи тебе! Помни, какое дело тебе партия доверила. Крепко помни! Ну и вообще, выздоравливай! Свидимся еще!
Он грузно уселся в машину и захлопнул дверцу. «Паккард» зачихал, задымил и устремился вперед, разбрызгивая грязную воду из луж. Набирая ход, покатил вслед за ним и грузовик с бойцами, нахохлившимися в кузове. В сером воздухе тускло светилась влажная сталь штыков.
Постнов проводил взглядом невеликую кавалькаду и неторопливо пошел к дому, крепко сжимая ручку ящичка. Он знал, что Анастасия уже давно наблюдала за ним из окна. Нужно было придумать, как объяснить этот неожиданный и странный визит, чтобы не вызвать подозрений, не осложнить жизнь, и без того непростую.
Глава 1
Сидорчук медленно шагал по Никольской улице в направлении Лубянской площади. Вокруг тихо шелестела весенняя листва, куда-то спешили прохожие, весело и требовательно гудели клаксоны автомобилей, сверкали витрины под заманчивыми вывесками: мясные лавки, рестораны, парикмахерские, ателье. Везде кипела новая, непонятная Сидорчуку жизнь. Откуда-то выкатились субтильные напомаженные юнцы в лаковых штиблетах, по-змеиному гибкие дамочки в обтягивающих платьицах, не закрывающих круглых розовых коленок. Солидные буржуа в полосатых пиджаках и галстуках разводили пальцы, унизанные золотом.
Вся эта братия подняла головы, после того как в стране была объявлена новая экономическая политика. Да, мера временная, вынужденная, но эти-то рассуждали совсем иначе. Сидорчук знал, что такая вот публика снова заговорила о скором падении республики Советов. Эти люди рассчитывали снова сделаться господами. Они собирались загребать лопатой деньги, кутить по ресторанам, нюхать кокаин и пить шампанское.
«А вот хрен вам! – мрачно думал Сидорчук, натыкаясь взглядом на вывеску очередного кабака. – Зубами глотки грызть буду, а не позволю господам назад вернуться! Нет уж, даже пусть не мечтают».