Фарватер Чижика
Шрифт:
— Да не хочу я возглавлять областной спорткомитет!
— Тогда общество советско-ливийской дружбы. Или Фонд Мира. Или ещё что-нибудь. У нас нельзя быть просто чемпионом мира. Чемпион мира — не профессия. У нас.
— Ладно, ладно, понял. Только ведь мне не нужны поблажки и лазейки. Чуть подучиться — и я сдам экзамены. Уверен.
— Мы тоже в тебе уверены, Чижик. Ты не только здорово учишься, ты и умеешь многое. Кажется, будто в тебя вселился дух Бурденко. Может, не целиком, но кусочек — точно. Но… Неловко с тобой преподам. Такой весь красивый, богатый, знаменитый, ещё и американские книги и журналы читаешь. Ты их смущаешь. Вдруг
— Я не скажу… Ну, не на занятиях. Потом.
— Ты одним своим присутствием вызываешь у них комплекс неполноценности, Чижик, — сказала Надежда. — потому институт и готов предоставить тебе индивидуальный план. Тогда они смогут думать, что ты — баловень судьбы, спортсмен, сила есть — ума не надо. Будут ставить зачеты, ладно, раз уж такое распоряжение, но он — не настоящий врач. Он — в смысле ты.
— Ладно, ладно, ладно. Подумаю.
Подозреваю, девочки опасаются. Вдруг ранение повредило мою шахматную силу, и она просочилась через рану на палубу теплохода «Мария Ульянова»? А так — буду врачом. Тоже хорошо.
— Думай, Чижик, думай, — и они принялись разгружать сумки.
Дело проходило в новой квартире Лисы. Рядом, через стенку — квартира Пантеры. Ещё не обставлены толком, только самое — самое необходимое. Не такое это простое дело — купить хорошую мебель. Деньги-то есть. С мебелью загвоздка. То, что предлагают даже с заднего хода, не воодушевляет. Есть у нас в городе хорошие столяры, почти краснодеревщики, они берутся. Но потребуется время.
Впрочем, без мебели даже лучше. Не так шикарно. А мы ждём гостей. Новоселье не новоселье, но вроде того. Пригласили группу — все как раз съехались перед началом занятий. Погуляем, поговорим. Недолго, боюсь, осталось — собираться в непринужденной обстановке. Хочешь, не хочешь, а бытие сознание определяет. Видят ребята, а особенно девчата, что у Лисы и Пантеры не так, как у них. Машины — раз! Деньжищи — два! Зарплата в «Поиске» отличная, а у Ольги ещё отчисления за оперу. Они, девочки, деньгами не хвастают, но взносы-то комсомольские в институте платят. А теперь и квартиры! Ладно, машины можно пережить, но квартиры-то за что? За что квартиры? Почему Ольге и Надежде дали, чем они лучше других? По блату дали!
И они, в общем-то, не так уж неправы. Ну, не по блату, нет. Просто Ольга и Надежда вошли в номенклатуру. И да, знакомства им помогли. Отец Стельбовой, к примеру. Нет, он точно ничего не просил, просто самим фактом, что отец, помог. Знакомство с Брежневым и фотография из «Огонька». Конечно, и Брежнев ничего не просил, просто сам факт знакомства. И то, что «Поиск» основан на мои призовые за матч с Фишером тоже сыграло роль. Но теперь не это главное. Теперь «им положено». То, что обыкновенные советские люди не знают толком привилегии номенклатуры, не является смягчающим обстоятельством. Многие и слова-то такого не знают — номенклатура, и что?
И ничего.
Но задевает. У девчонок квартиры!
Кстати, о квартирах. Дом так называемой улучшенной планировки. Двенадцать этажей, шесть подъездов. Заселяет разный народ, но пятый и шестой подъезды — номенклатурные. В них — особо улучшенная планировка. И дежурные внизу. Чтобы кто попадя не шастал. Все честно, восемь пятьдесят к квартплате в плюс. А в зарплате — квартирные полагаются. Но что в итоге? В итоге работяги считают, что и у них, и у начальства всё одинаково. У работяги двушка в этом доме, и у Ивана
Девочки накрыли стол. Не готовили, нет. Потому что кухни пустые пока. Нет мебели, нет утвари. Обед заказали в столовой, не самой простой. Скромно — холодные закуски четырех видов. Но хорошие. Из напитков — минералка и сухое вино. И бутылка «Посольской», и бутылка «Кишинеу».
К шести часам наши пришли. Дружно, всей компанией. Видно, собрались заранее. И — принесли подарок. Стиральную машину «Ока».
Трогательно и мило. Стирать девочкам придётся, да. А к февралю ожидается прибавление. Наметанный женский глаз видит.
И мы стали есть, пить, веселиться и плясать. Под кассетный магнитофон «Грюндиг».
Я немного рассказал об инциденте на теплоходе. Наши газеты о нём ничего не писали, совсем, но вражьи голоса не молчали. Как скрыть, когда там были двести немецких, австрийских и швейцарских туристов? Пронюхали, конечно. Я и рассказал рекомендованную версию, мол, немецкий турист напился, стал размахивать пистолетом и вот… зацепил, скотина. О возможном столкновении с мостом — ни-ни. У нас это невозможно — чтобы советский теплоход столкнулся с мостом. Не бывает.
Ну, и о другом поговорили.
— Правда, что ты миллион получил за победу в Ливии? — спросил Шишикин.
— Правда.
— И много это денег — миллион?
— Много, я думаю. В руках-то я их не держал. Переписал на наш советский банк, и — тю-тю.
— Так все и переписал?
— Мне — полтора процента от суммы. Остальное — родному государству.
Услышав это, ребята посветлели лицами. Полтора процента — это куда ни шло. Это терпимо. Это можно простить.
А может, я и преувеличиваю. Сейчас особой зависти нет. Сейчас мы молоды и уверены, что можем добиться всего. Ну, почти. Вот закончим институт, станем работать, и не просто работать, а очень хорошо. Больные к нам со всей страны съезжаться будут, лишь бы попасть на прием, к примеру, к тому же Игнату. Слава, уважение, почет. Ну, и материальные стимулы, не без этого. Будет и свой дом, и свой автомобиль, и много чего ещё. Я, мы с девочками лишь вырвались вперед, но на следующем круге они нас непременно догонят. Ну, или на последующем.
А девушки больше интересуются, от кого. От меня? И как мы из этого положения выйдем?
А никто выходить и не собирается!
— Вы как… в декрет когда? — решилась, наконец, спросить Нина Зайцева.
— Какой декрет? Никакого декрета! Ткачиха Мария Запорожская, родив не отходя от станка, взяла повышенные обязательства! — ответила Лиса. Потом добавила:
— Зимнюю сессию должны сдать. А там посмотрим.
Ну да. Посмотрим. Там.
Глава 12
20 октября 1976 года, среда
Выйти из строя!
Ну, и зачем я здесь сижу?
Лекция по научному коммунизму шла ни шатко, ни валко. Никто не конспектировал, поскольку новых данных о развитии марксистско-ленинской теории молодой Аркадьев, доцент кафедры общественных наук не приводил. Шпарил по учебнику, разве что иногда добавлял — «в свете решений двадцать пятого съезда Коммунистической Партии Советского Союза».
Да и есть ли новые данные?