Фарватерами флотской службы
Шрифт:
И вот в командование такой лодкой - "Н-26" IX серии - я и вступил в начале 1947 года. Для этого мне пришлось сдать подводный корабль, которым тогда командовал, и отправиться в Хельсинки, где базировалась часть дивизиона трофейных подводных лодок, находившихся в ремонте на финском заводе. Командовал дивизионом бывший командир "Щ-407" капитан 2 ранга Павел Иванович Бочаров, с которым я был знаком во время войны.
Бочаров встретил меня по-дружески. Однако во время инструктажа я не уловил в его голосе оптимистических ноток: "Принимайте корабль... Конечно, это не "катюша",
Я понял скрытый смысл его слов, когда мы вышли на верхнюю палубу зафрахтованного финского пароходика "Айхона", где жили экипажи и где у борта находилась и моя трофейная лодка.
Взглянул на нее, и сердце тоскливо сжалось. Вид лодки был жалкий. Корпус проржавел, а широкая верхняя палуба, покрытая деревянными брусками, в некоторых местах даже провалилась. Не лучше оказалось и внутри. Состояние приборов и механизмов было прямо-таки удручающим. Правда, лодка находилась в ремонте, но, как я вскоре понял, велся он неважно.
В общем, корабль не понравился мне. Не лежала душа и к трофейному оружию. Нередко мелькала мысль: "Не та ли это лодка, с которой встретилась наша "Щ-310" в первые дни войны? А может, другая, обнаруженная на испытательном полигоне в районе Данцига? Или та, которую мы засекли уже с "малютки" зимой сорок четвертого?"
Однако лодка есть лодка. И в тот период, когда далеко еще не был восполнен пробел, нанесенный войной нашему подводному флоту, трофейные корабли являлись определенным подспорьем для поддержания боевой готовности флота на должном уровне, ведь обстановка в мире не располагала к благодушию.
Быстрота и качество ремонта лодки во многом зависят от ее офицеров, но особенно от командира электромеханической боевой части. Он - главный специалист по всем инженерным вопросам, он и консультант, и контролер, обязанный не только умело направлять деятельность своих подчиненных, всего экипажа, но и активно влиять на персонал судоремонтного завода.
Командир БЧ-5 на лодке, в командование которой я вступил, был добросовестным офицером. Но не чувствовалось в нем огонька. На мой взгляд, он относился к категории людей, которые предпочитают находиться в тени, где, как известно, нет места ни победам, ни поражениям.
Я не сторонник частой смены кого-либо из членов экипажа. Коллектив становится монолитным ые сразу. Требуется время, чтобы люди притерлись друг к другу, чтобы у них выработалось единое мышление, родилось взаимопонимание. А частая смена личного состава, особенно офицеров, конечно, замедляет этот процесс. Но в данном случае я предпринял все меры, чтобы заменить старшего механика. Лодку требовалось как можно скорее выводить из ремонта, а сдвинуть дело с мертвой точки мог только человек энергичный и инициативный, безукоризненно знающий технику.
И такой офицер вскоре прибыл к нам. Это был инженер-старший лейтенант В. Яковенцев. Новый командир БЧ-5 взялся за дело очень горячо. Умело расставил людей, четко наметил каждому фронт работ. Быстро нашел механик и общий язык с рабочими и инженерно-техническим персоналом судоремонтного завода. Дело пошло на лад.
Имея такого надежного помощника, я смог направить основные усилия на отработку
В общем, насколько помню, пришлось решить немало мелких и крупных головоломок.
Серьезные хлопоты доставил нам, например, пресловутый шнорхель. При подготовке корабля к подводному ходу под дизелями, как ни поднимем выдвижную шахту - внутрь лодки хлещет вода. Откуда? Понять- не можем, ведь ни чертежей, ни описаний - нет! Но богат русский народ людьми пытливыми, сообразительными, как мы говорим - умельцами. Командир отделения мотористов старшина 2-й статьи Афанасьев детально обследовал систему и предложил поставить под стопор выдвижного устройства прокладку. И что же? Течь прекратилась.
А сколько пришлось решить проблем при освоении немецкого торпедного оружия! Прежде чем подготовить его к использованию, командир БЧ-3 старший лейтенант Г. А. Горбунов прощупал и промерил каждый винтик в парогазовой торпеде "Ж-7А" и в бесследной электрической "Ж-7Е". Повозился он и с торпедными аппаратами: они отличались от наших. Кстати, именно в этих аппаратах оригинально была решена задача беспузырной стрельбы, что в немалой степени способствовало скрытности производства атак. Торпеда выталкивалась из аппарата поршнем, и сжатый воздух, который двигал этот поршень, уходил не в воду, а внутрь лодки, а потому не вспучивал на поверхности моря пузырь.
Из штурманского вооружения наибольшие хлопоты, пожалуй, доставил лаг. В отличие от наших он был гидродинамический. Скорость корабля определялась путем замера давления встречной струи воды. Такой лаг требовал сложной регулировки, но наши умельцы и здесь сказали свое веское слово. Например, регулировку ртутного стабилизатора они провели своим, оригинальным и весьма эффективным способом.
Наряду с ремонтом и освоением техники полным ходом шла отработка боевой и повседневной организации. Под руководством помощника командира старшего лейтенанта Н. Я. Петрухина составлялись корабельные расписания. В них четко определялась деятельность всего личного состава по боевой тревоге, по повседневным расписаниям в борьбе за живучесть, а также другие действия корабля. Немало поработал и заместитель командира по политической части старший лейтенант А. А. Терентьев. Он сделал многое, чтобы наш экипаж день ото дня сплачивался и креп.
По окончании ремонта в начале 1948 года лодка и, естественно, экипаж были полностью подготовлены к отработке задач боевой подготовки в море. В то время наша часть входила в один из двух Балтийских флотов, а именно в 8-й. Командовал им вице-адмирал Федор Владимирович Зозуля.
Да, еще в начале 1946 года произошло разделение Балтийского флота. Вместо одного стало два - 4-й и 8-й. Следовательно - два штаба, два тыла и вообще всего по два, кроме сил флота, ведь простым распоряжением количества боевых кораблей не удвоишь!