Фарьябский дневник. Дни и ночи Афгана
Шрифт:
Марат заметил, что второй пленник, воспользовавшись паникой врагов, спрыгнул в свою несостоявшуюся могилу и замер там. «Теперь можно поливать бандитов свинцом без опаски за пленника», – подумал Марат, стараясь бить прицельно в самую гущу толпы.
Вскоре душманы пришли в себя и кинулись врассыпную, оставив у подножия холма с десяток убитых и множество раненых.
– Ну, теперь держись, брат Марат. Сейчас они очухаются и полезут к нам. Они люди настырные.
Пользуясь недолгим затишьем, солдаты занялись снаряжением магазинов и коробок боеприпасами.
Боевики не заставили
– Снимай гранатомет со стола и прячься на дно окопа. Я понаблюдаю за ними.
Над головой с шорохом прорезали воздух пули, некоторые из них тюкались в ссохшуюся глиняную корку, обдавая бойцов комочками земли и пылью. Марат неуклюже полез за оружием, в это время по каске чиркнула пуля. В голове зазвенело, словно колокол рядом грохнул. Очухавшись, он, не поднимаясь, схватился руками за станок и опрокинул гранатомет в окоп.
Солнце уже наполовину скрылось за высокогорным хребтом. Оставшийся полукруг его смотрел на долину кроваво-красным взглядом, словно предупреждая всех, что прольется еще много крови, прежде чем настанет новый день. Каждый должен был получить по заслугам: жаждущие крови душманы – свое, а Игорь с Маратом – свое. Все зависело от того, кто сильнее, выдержаннее, искусней проведет этот смертный бой.
Видя, что обороняющиеся молчат, моджахеды осмелели. Встав во весь рост, они ринулись на приступ, но, не дойдя до подножия и сотни метров, наткнулись на стену огня и, понеся большие потери, отхлынули прочь. Залегли за дувалами и снова начали методический обстрел сопки.
Лишь только солнце скрылось, с гор в долину хлынул поток прохладного воздуха. Дышать стало легче, да и пот уже не разъедал глаза. Подавив внутри себя трусливое желание сжаться в комочек и лежать на дне окопа, Марат выглянул на мгновение из-за бруствера. Над долиной быстро опускались сумерки. Улицы и дома кишлака уже успели слиться в единую серо-коричневую массу, только деревья, подсвеченные закатом, еще сохраняли свой изумрудно-зеленый цвет.
Внезапно душманы огонь прекратили. Игорь, пользуясь этим, приполз в окоп Марата и, щелкнув по каске, недовольно сказал:
– Ты что ж это без нужды голову под пули подставляешь? Так ее ненадолго хватит.
Марат, ни слова не говоря, просто подсел к Игорю, прижался к нему. Так ему было спокойней. Разговаривать не хотелось, курить тоже. Они отдыхали, как после большого и трудного дела.
– Что-то подозрительно тихо, – прервал молчание Игорь, – пойду посмотрю, что они там затевают.
Он пополз к крайнему со стороны гор окопчику и вскоре затих там. Снова воцарилась звенящая в ушах, давящая тишина.
Марат, пробив прикладом в бруствере небольшую амбразуру, наблюдал за окрестностями кишлака. Внезапно он услышал шорох. Взглянув вниз, увидел, что спасенный от казни афганец, что-то крикнув в их сторону, схватил у одного из убитых бандитов винтовку и был таков. Только пятки засверкали. «Вот гад, – подумал Марат, – мы его спасли, а он вместо того, чтобы с нами отбиваться, трусливо улепетывает».
Вскоре белая фигурка афганца скрылась на окраине кишлака. Прошло десять томительных минут, ничто в окрестностях долины
Марат, приподнявшись над окопом, спросил нетерпеливо:
– Ну что там, Игорь? Видно что-нибудь?
– Да пока ничего не видно, не слышно. Что они там затевают?
Марат впервые услышал в его голосе колебание и невольный страх. Нет ничего хуже неизвестности, думал он, чувствуя, что вместе с горным холодком и в его сердце прокрадывается боязнь неведомой, но реальной и страшной опасности.
На небе появились первые звезды, яркие и колючие, как льдинки. Марат остановил взгляд на наиболее яркой из них и вдруг с удивлением обнаружил, что она медленно, но двигается. «Ведь это, наверное, спутник», – подумал он.
Контрасты длинного, как жизнь, дня с огромной скоростью проносились в его мыслях. Запечатлелись лишь самые главные из них: средневековая экзекуция, окровавленный нож и этот спутник – дитя далекой цивилизации. И таким огромным было сейчас расстояние между прошлым и настоящим, что в голове это не укладывалось.
В кишлаке послышались крики, одиночные выстрелы, и вскоре Марат увидел, как по дороге к перевалу скачет какой-то всадник. Белая одежда его развевалась, словно флаги, рвущие черный саван надвигающейся ночи.
– Игорь, слышишь стрельбу? Это, по-моему, «духи» палят вслед тому афганцу, которого мы спасли. Он наверняка скачет к перевалу, чтобы сообщить о нас, – радостно сообщил он.
– Это меняет дело, – уже бодрее произнес ефрейтор.
И в тот же момент у подножия холма раздался первый взрыв, через несколько минут второй, уже ближе к сопке, третий громыхнулся за ними.
– С миномета, гады, садят, – услышал Марат злой голос Игоря. – Перелазь в противоположный окопчик, – приказал он. – Ложись на самое дно и не высовывайся, атаковать они не будут, пока обстрел не закончат.
Мины со свистом впивались в окаменевшую глину и с грохотом рвали ее на части. Иногда снаряды ложились совсем рядом, и тогда град комков и комочков окатывал бойцов, заставляя плотнее прижиматься к земле, но, видно, мастерства минометчику не хватало. Уж слишком большим был разброс мин.
– Они, наверное, без прицела смолят, – радостно сообщил Игорь, – так что есть шанс пережить обстрел.
Через несколько минут после того, как упала последняя мина, со стороны кишлака и от предгорий пошли моджахеды. В сгущающейся темени были видны лишь их силуэты да белые тюрбаны.
Игорь полез за гранатометом, чтобы стукнуть по ним еще на дальних подступах, но в это время моджахеды открыли огонь с третьей стороны, из-за дувалов. Марат вдруг увидел, что Игорь замер, не успев доползти до окопа и начал медленно оседать. Сделав несколько длинных очередей в сторону обнаглевших врагов, он выскочил из укрытия и быстро, перекатившись всем телом, шмякнулся на гранатомет. Скуля от боли, он поднялся и, схватив Игоря за руку, втащил в окоп. Осмотрел его. Ощупывая штанину, наткнулся па что-то горячее и липкое. Преодолевая тошноту – его всегда мутило от крови, – Марат разорвал брюки. Медленно, как на учениях, наложил жгут, марлевую повязку, сделал противошоковый укол. Игорь очнулся, дернулся и, матерно ругаясь, застонал: