Fashion Killa: От улиц до подиумов. Как Канье, Фаррелл и другие рэперы изменили стиль поколений
Шрифт:
Но головной убор Кендрика был символом славы. Изготовленный на заказ венок из титана и бриллиантов от Tiffany & Co. состоял из 50 шипов, усеянных 8 000 камней общим весом более 137 карат, и стоил 3 миллиона долларов.
Кендрик Ламар был рэп-мессией своего поколения. В 2022 году он выпустил свой пятый студийный альбом Mr. Morale & the Big Steppers, в котором затронул такие амбициозные и запретные темы, как мужская хрупкость, травмы поколений, сексуальная зависимость и гендерная идентичность. Его выступление на показе коллекции Louis Vuitton весна-лето 2023 в Париже – в честь покойного дизайнера дома Вирджила Абло – объединило рэп и моду в уникальную инсталляцию перформативного искусства. Живая картина о годах становления мастерства черных [7] .
7
Мастерство
Хип-хоп не всегда блистал на подиуме. Или даже в зрительном зале. На протяжении большей части его существования привратники не пускали его за бархатную веревочку. Хип-хоп-мода была классифицирована как «уличная», что, по сути, было закодированным обозначением «черной» моды, и ей не оказывалось такого же уважения, как ее белым аналогам.
Чтобы хип-хоп массово повлиял на высокую моду, потребовалось нечто большее, чем просто рэперы-нувориши, имеющие возможность позволить себе роскошь. Необходимо было преодолеть значительные барьеры, связанные с расой, классом и самим представлением о том, кто заслуживает носить одежду класса люкс. Люксовые бренды могут утверждать, что они были разборчивы и осторожны в сохранении чистоты своей истории и родословной. «Это не было защитой. Это была классовая сегрегация. Это был расизм, – сказала Джун Эмброуз, известный стилист и художница по костюмам для Jay-Z, Мисси Эллиотт и Шона «Дидди» Комбса. – Теперь они могут говорить, что это «защита» бренда. Раньше просто говорили: “Нет. Кто? Что? Откуда? Я никогда о них не слышал”». В основе этого лежал культурный раскол. Такие известные европейские дома, как Chanel, Balenciaga и Gucci, были основаны в Европе более чем за пятьдесят лет до того, как диджей Кул Герк впервые дотронулся до пластинки. С течением времени эти институты, модные СМИ и подиумы оставались преимущественно белыми и контрастировали с молодым многоголосьем хип-хопа. Лица, принимавшие решения в области высокой моды, были либо невежественны, либо блаженно наивны. «Хип-хоп принял моду еще до того, как мода приняла хип-хоп, – сказала мне Кайли Луу, стилист и креативный директор, работавшая с такими артистами, как Трэвис Скотт и Янг Таг. – Это кучка богатых белых людей, которые работают в сфере моды… Люди моды всегда опаздывают на вечеринки».
Это не значит, что хип-хоп не вдохновлял высокую моду. Внешний вид, стиль и сленг этого жанра использовались – или, если быть более точными, присваивались – люксовыми брендами. Хип-хоп был молодым, крутым и прибыльным – и когда дизайнеры увидели в нем прибыльный товар, все изменилось. «Когда что-то популярно и приносит деньги, люди хотят понять, как сделать на этом бизнес и заняться этим», – говорит стилист Миса Хилтон. Хип-хоп, вдохновляющий и стремящийся к материальному успеху, нашел отклик у люксовых брендов, которые продавали ту же мечту. «Изменение [в брендинге] товаров класса люкс происходит очень просто, – говорит Стив Стаут, автор книги «Загар Америки: как хип-хоп создал культуру, которая переписала правила экономики» и человек, рано заметивший объединение хип-хопа и брендов. – Поколение хип-хоп-музыки многое сделало для того, чтобы повлиять на популярную культуру, сделав его понятным. Это стало частью амбициозного изменения Америки».
В отличие от представителей других жанров, рэперы были непримиримыми капиталистами. Они не только хотели хорошо выглядеть, они хотели, чтобы им за это щедро платили. Такие линии одежды, как Sean John и Yeezy, лицами которых стали Шон «Паффи Дэдди» Комбс и Канье соответственно, снискали коммерческий успех и признание среди знатоков моды. К началу нулевых стало обычным делом видеть, как рэперы сидят в первом ряду на показах мод в Нью-Йорке, Париже и Милане, прогуливаются по подиумам и подлизываются к влиятельному главному редактору Vogue Анне Винтур. Рэперы обогнали по влиятельности кинозвезд, спортсменов и супермоделей. Для рэпера не было ничего необычного в том, чтобы подписать контракт с модным брендом, прежде чем
Институциональные изменения воплотились в реальность, когда в 2018 году протеже хип-хопа и эксперт в уличной моде Вирджил Абло стал первым афроамериканцем, назначенным художественным директором мужских коллекций в Louis Vuitton.
Хип-хоп обрел представительство в модных верхах и получил право принимать решения. «Дни золотой клетки, когда все происходило за закрытыми дверями, закончились», – сказал Майкл Берк, генеральный директор Louis Vuitton. Это был знаковый момент, когда хип-хоп получил собственное место в одном из самых известных домов моды. «Теперь у меня есть платформа, чтобы изменить индустрию, – сказал Вирджил Абло. – И именно это я и должен сделать». Хип-хоп заполучил микрофон, и высокая мода внимательно слушала, что же он скажет.
Глава 1
На 125-й улице
Я их не подделал. Я их кастомизировал.
В начале двадцатого века чернокожая община Гарлема выросла из-за Великой миграции, когда миллионы афроамериканцев бежали с сельского Юга в Северные, Среднезападные и Западные штаты в поисках экономических и образовательных возможностей, а также чтобы избежать расового угнетения, законов Джима Кроу и насилия. Рассказ Рудольфа Фишера «Город убежища» 1925 года демонстрирует, в чем заключалось огромное отличие жизни в черном анклаве: «В Гарлеме черные были белыми. У вас были права, в которых вам нельзя было отказать; у вас были привилегии, гарантированные законом. И у вас были деньги. У всех в Гарлеме были деньги. Это была страна изобилия».
Гарлем расположен в верхнем Манхэттене и ограничен рекой Гудзон на западе, Пятой авеню на востоке, рекой Гарлем и 155-й улицей на севере и Северным Центральным парком на юге. В просторечии этот район называется «аптаун» и делится на регионы: Западный, Центральный и Восточный Гарлем (также известный как испанский Гарлем или Эль-Баррио). Названия некоторых районов отражают состоятельность их населения. Шугар-Хилл был домом для зажиточных чернокожих, которые жили в броских городских домах и особняках. Это название было намеком на «сладкую жизнь», которой наслаждались его жители. На Страйверс-роу стояли величественные дома и особняки «белых воротничков» и таких заметных личностей, как пианист Юби Блейк, артист Флурной Миллер и композитор Нобл Сиссл.
В период с 1910 по 1930 год благодаря Великой миграции афроамериканское население Гарлема увеличилось более чем на 40 %, с пятидесяти тысяч до свыше двухсот тысяч. Культура, энергия и процветание на этих 1,4 квадратных милях были настоящим волшебством. Бегство белых привело к преобладанию чернокожего населения в течение десятилетия после окончания Первой мировой войны. Иммигранты из Карибского бассейна – таких стран, как Ямайка, Антигуа и Тринидад, а позже и Пуэрто-Рико, – прибывали в больших количествах, спасаясь от экономических трудностей и надеясь на лучшую жизнь.
Гарлемский ренессанс был одним из самых значительных культурных явлений Америки в области афроамериканской музыки, литературы, театра, изобразительного искусства и критической литературы. Это был золотой век художественной и общественной жизни (он длился примерно с конца Первой мировой войны до середины 1930-х годов). Джаз и блюз мигрировали в город, и легендарные артисты, такие как Луи Армстронг, Билли Холлидей, Жозефина Бейкер и Элла Фитцджеральд, выступали на таких известных площадках, как «Коттон-клаб» и театр «Аполло» (первоначально созданных «только для белых»). Джазовые артисты были музыкантами – иконами стиля, выступая в щегольских нарядах – двубортные костюмы, элегантные галстуки-бабочки и рубашки с воротничками.
За это время такие литературные светила, как Лэнгстон Хьюз и Зора Ниэл Херстон, приобрели известность и показали глубину и сложность жизни чернокожих в Америке наряду с интеллектуалами и активистами, включая У. Э. Б. Дюбуа, Маркуса Гарви и Сирила Бриггса. Это был дух гордости, политической осведомленности, непримиримо черный дух. Как писал Лэнгстон Хьюз в книге «Негритянский художник и расовая гора»: «Мы, молодые негритянские художники, которые сейчас творят, намерены выражать нашу индивидуальную темнокожую сущность без страха или стыда. Если белые люди довольны, то и мы рады. Если это не так, это не имеет значения. Мы знаем, что мы прекрасны».