Фатальный Фатали
Шрифт:
– Что за эФ?
– недоумевает Соллогуб.
– Ну, Фа или Фи!
– Ах вот вы о чем!
– аж глаза на лоб полезли. И вспомнил вдруг, с чего бы, тоже эФ эФ, да, да, Фон-Фок! один из вождей! непременно пояснить?! основатель Третьего отделения!!
– О чем вы, Фатали? Да как можно!!
А Фатали о том и не помышляет, хотя, может быть, именно в этот миг, когда изумился Соллогуб, и родилось имя его героя, хозяина зверинца, он искал, чтоб было эФ эФ! Но не Фон-Фок, а Франц-Фок (и там и здесь зверинец?!).
А Соллогубу уже мерещатся новые Фа, люди во фраках, - ведь именно они, эти фраки,
И по взгляду Соллогуб понял: другие эФ на уме у Фатали.
– Ах эти растущие на ниве фурии!...
– И не только!
Аксакалы-вожди, которым верил, очернили фаброй седые почтенные бороды!
И пришло понимание, что фанфары фараонов, феерические эффекты фраз, фейерверки пиротехники разве что способны произвести фурор среди мумий фараонов!
И где-то гнездятся угнанные картечью фазаны с вырубленных карателями кавказских лесов!
А фетва, эта восточная анафема, источаемая устами законников, и угрозы богинь-мстительниц, этих вечных фурий, вызовет разве что хохот у отовсюду выглядывающих, будто ты - Фивы, и у тебя сто ворот, открытых миру, филеров и фискалов, флиртующих с флюгерами и поющих фальцетом фуги и фугетты или играющих -им наскучило фортепиано!
– на недавно изобретенной фисгармонии, а потом в тире, под канцелярией наместника, стреляющих на потеху из кремневых фузей, подшучивая над отставным фузилером, ведающим этими снятыми недавно с вооружения кремневыми ружьями.
"Снятыми? Как бы не так! Ну что за ружья у нас?
– негодуют все, кто с Крымской живым вернулся.
– Заряжать с дула! Вот если бы бердана! нумер два! А пушки?! Нет чтоб как у всех нормальных войск - стальные. Бронзовые пушки! Вот и повоюй!"
– Ну-ну! Боюсь я!
– ??
– Ох и далеко это вас заведет, Фатали!
– Ружья? Или пушки?
– Вы о Крымской?!
– И о Балканской тоже!
– ?!
– В снегах гибли батальоны! Голод!
– И чего вы норовите лезть в эти Самые, как их? фурьеристы-фурфуристы?! не надо, не надо, Фатали!
Тоже мне, фузилер!!
– обрадовался Соллогуб.
– Ваше дело - не стрелять, а облагораживать, да-с, не стрелять!
Соллогуб недавно прибыл из Шемахи и накануне прихода к нему Фатали посетил князя-наместника, доложил о результатах секретного дознания, а перед тем как уйти, позволил себе - с чего бы вдруг?
– вольность подмигнуть светлейшему: "Помните, князь-наместник? Для ознакомления туземцев с удовольствиями сценического искусства, а также для распространения угодного нам образа мыслей мы открыли театр - вот вам и результаты, пример со времен Ноя небывалый: князь Георгий Эристов начал писать комедии на грузинском, а Мирза Фет-Али Ахундов - на татарском".
Да, да, это было: приезд наследника-цесаревича Александра в Тифлис. И на Дидубийском поле - высочайший смотр войскам, офицеры в бараньих шапках, недавно ввели в Кавказском корпусе носить вместо киверов, из твердой кожи, с развалистою тульею и плоским верхом, - пестрые лохматые бараньи шапки. В большой свите Воронцова - князь Эристов, назначенный наместником (он любит рисковать: ведь Эристов - из сосланных
– Рекомендую, ваше высочество, - представил наместник Эристова и Ахундова наследнику-цесаревичу, - грузинского и татарского Мольера.
– Сразу двух?!
– наследник милостливо изволил подать им свою руку, и они поспешили, и вихрь чувств!...
– А все, ваша светлость, - продолжает Соллогуб, - штык!
– разговор о штыке ласкает ухо наместника.
– Да-с! Штык! Он прочищает дорогу просвещению!
лицемеры и ханжи! вы, для которых нет разницы между искусством слова и ремеслом пиротехника, изготовляющего фейерверки для пиров, приемов, парадов. "Любезный граф, выручайте!" водевиль или пьеса-экспромт в честь главнокомандующего или нидерландской королевы - сестры Николая и дочери Павла, дельный совет по части меню, декорации залов, стихи а propos - по случаю, вам все равно, и - убив вознести! это ваша привычка: убить, а потом вознести! и Пушкин, и Лермонтов, и еще, и еще, и кости разбросаны на бескрайних просторах, и ветер гуляет.
А Колдун с обидой:
– Всех вы с Соллогубом вспомнили - и шарлатана алхимика, и купца-контрабандиста, и интриги ленкоранцев, и армянских крестьян, и немца Франца-Фока с его бразильской обезьяной, и даже почти тезку его Фон-Фока! Но не упомянуть меня?! А Париж-то кто разрушил - забыл?
– Как не вспомнили? Разве не слышал? "Колдун это хорошо!
– сказал Соллогуб, добавив, правда: - Но не скажу, что я в восторге от интриги, связанной с парижским бунтом!"
– Вот-вот!
– и Колдун прячет в хурджин из ковровой ткани (а какие на ней узоры, какая вязь!) домики-кубики "Нотр-Дам", "Версаль", "Тюильри", "Пале-рояль", а на одном даже по-французски "de l'Horlog".
– А это что?
– спрашивает Фатали Колдуна.
– И когда ты успел французский изучить?
– Это ж павильон де л'Орлож, а на нем часы!
– А это? "Ка-ру-сель"?
– Сочинил, а не знаешь?! Это ж карусельная площадка, куда въехал король на смирной лошади в надежде наэлектризовать войска!
– И они кричали: "Vive le roi!"?3
– Не виват, а долой! И король бежал в грязнейшем наемном экипаже!
– В мизерном фиакре!... В июльскую пыль прибыл, в февральскую грязь уехал!
– Какова пыль, испанская, кажется, поговорка (и это Колдун из книжки Фатали, специально о французской революции, вычитал!...), такова и грязь!...
– А чем кончилось?
– Но ведь ликованье какое!... А ты бы посмел о тех, кто разрушил Париж и выгнал короля!...
Мундир Фатали на вешалке зашевелился.
– О дивах и шайтанах?
– Да, о чертях и дьяволах!
Мундир застыл, но оба видели, как оттопырились его плечи, а потом он снялся с вешалки, с одного плечика, с другого, и двинулся к Фатали, чтоб влезть ему на плечи.