Фатальный ход
Шрифт:
Чтобы преодолеть четыре метра, отделяющие его от охранника, Бондарю понадобилось два прыжка, а чтобы завершить начатое – всего один расчетливый удар. Не тратя время на сжимание кулака, он поддел шаховский подбородок основанием ладони.
Клац! От зубодробительного удара у Шахова мозги встали набекрень. Ему показалось, что голова слетела с плеч долой и покатилась по залу, окруженная россыпями искр. Разумеется, никаких искр не было. То грюканье, которое доносилось до Шахова, производила не его голова, а выроненный стул. Сам Шахов сидел на полу, бессмысленно уставившись
– Продолжать? – прозвучало в его ушах.
Он понятия не имел, кто задал этот вопрос, точно так же как не сообразил, кому принадлежит голос, произнесший:
– Не стоит, Евгений Николаевич. Будем считать, что первый отборочный тур вы выдержали. Приступим ко второму?
Ответа Шахов не услышал. Но, прежде чем отключиться окончательно, тоскливо подумал: «Только бы они без меня провели его, этот чертов второй тур».
В данном случае ему повезло.
Когда горе-охранников увели, а стулья были водворены на место, Бондарь без приглашения опустился на один из них и вопросительно посмотрел на госпожу Морталюк:
– Что дальше? По правде говоря, подобные аттракционы меня не вдохновляют. – Бондарь поморщился. – Служба охраны у вас никудышняя, Маргарита Марковна. Вашим секьюрити вагоны бы разгружать или в носильщики на вокзал податься. Там им самое место.
– Я обдумаю ваше предложение, – усмехнулась Морталюк, и что-то в ее взгляде подсказало Бондарю: карьера парней в качестве охранников завершена.
Ему их жалко не было. Он и в самом деле полагал, что здоровым молодым людям негоже выполнять роль денщиков при капризных бизнес-леди. Может быть, благодаря сегодняшнему конфузу они подыщут себе более достойное занятие?
«А вот мне придется побыть у Морталюк на побегушках, – мрачно подумал Бондарь. – Никуда от этого не деться. Характер я уже показал, но перегибать палку нельзя. Как бы эта сука ни уважала чужую силу, а чересчур независимых людей она рядом с собой не потерпит».
Прежде чем заговорить, Бондарь улыбнулся той слегка смущенной улыбкой, которая неоднократно отрабатывалась им перед зеркалом наряду с другими выражениями лица, пригодными для любых случаев в жизни. Все это были лишь маски, надеваемые в зависимости от ситуации. У хорошего контрразведчика их превеликое множество. Дерзкий Бондарь, самоуверенный Бондарь, а теперь вот – виноватый Бондарь.
– Не хочу кривить перед вами душой, – сказал он. – Можно начистоту?
– Нужно начистоту, – поправил его Щусевич, вравший столь легко и охотно, что порой затруднялся отличить вымышленные факты своей биографии от тех, которые действительно имели место.
– Я изо всех сил старался не ударить лицом в грязь, – продолжал Бондарь, – но, кажется, переусердствовал. – Он посмотрел в глаза Морталюк, после чего уставился в пол. – Просто мне никогда не доводилось зависеть от женщины… пусть даже красивой женщины. – Его голос звучал все глуше и глуше. – Это задевает мое мужское самолюбие. Мне трудно вести себя адекватно.
– Придется научиться, если хотите у нас работать, – заявил Щусевич, промокая платком уголки глаз.
– Помолчи,
– Обычно у меня получается сдерживать эмоции. – Бондарь сменил виноватую интонацию на доверительную. – Сам не понимаю, что вдруг на меня накатило… Можно вопрос?..
– Только один. – Морталюк посмотрела на часы.
– Меня преследует ощущение, что я вас раньше где-то видел. Глупо, конечно, но… Вы никогда не снимались в кино, Маргарита Марковна?
– Нет.
– Вы похожи на какую-то знаменитую актрису.
– Неужели?
– Вспомнил! – Бондарь хлопнул себя по лбу, отчего вид у него сделался совершенно простецким. – Эти кадры часто крутят по телевизору. Вы стоите над вентиляционной решеткой, снизу дует, вы придерживаете платье обеими руками и так улыбаетесь… Правда, в жизни вы гораздо красивее, чем в кино.
– Льстец, – улыбнулась Морталюк, отчего ее сходство с Мэрилин Монро только усилилось. Только это была ненастоящая Монро. Такая же фальшивая, как та, которую изобразил на своем знаменитом полотне Энди Уорхолл. – Спасибо за комплимент, но я в них не нуждаюсь. – Губы Морталюк по-прежнему улыбались, хотя глаза ее превратились в две льдинки. – Чем вешать мне лапшу на уши, лучше попробуйте отгадать, почему в деловых кругах меня прозвали Леди М?
Бондарь задумчиво поскреб подбородок:
– Понятия не имею.
– А вы напрягите воображение, Евгений Николаевич.
– Ну… Ваша фамилия начинается с буквы «М». Мэрилин Монро тоже называли по инициалам: М.М.
– У меня специфическая фамилия, – важно произнесла Морталюк, прикуривая от поднесенной помощником зажигалки. – Конкуренты это давно заметили.
– Можно? – Бондарь достал пачку «Монте-Карло» и приподнял брови, ожидая ответа.
– Нельзя.
– В присутствии Маргариты Марковны не курят, – строго произнес Щусевич.
– Здоровее буду. – Бондарь спрятал сигареты в карман пиджака. – Так что насчет вашей фамилии? – Он снова взглянул на Морталюк. – В чем ее особенность?
Выпустив дым через нос, она пояснила:
– «Mortale» в переводе с латыни означает «смертельный».
– Сальто-мортале, – закивал Бондарь. – Я должен был сообразить с самого начала.
– Ничего страшного, – успокоила его Морталюк. – Теперь вы знаете, почему меня называют Леди М, а значит, недоразумений быть не должно. – Она выпустила вверх аккуратное дымное кольцо, трансформировавшееся в сердечко. – Вы очень своевременно упомянули сальто-мортале, поскольку покувыркаться вам придется на славу. – Морталюк повернулась к Щусевичу. – Пригласи-ка, дружок, Чена. Тут прозвучала резкая критика в адрес нашей службы безопасности, я просто обязана отреагировать. – Она одарила Бондаря многообещающей улыбкой. – Рядовые охранники проявили себя не лучшим образом и будут примерно наказаны, но… – В воздухе растворилось еще одно голубоватое кольцо. – Но Евгений Николаевич рановато торжествует победу.