Фаталуния
Шрифт:
Арефа Шмяк заулыбался беззубым ртом и рукой показал куда-то вверх, в направлении замка.
Все до единого стражи подняли головы: по узкой извилистой тропе спускалась карета, запряженная единственной черной лошадью. Карета ехала сама по себе — кучера на козлах не было. Но самым удивительным было то, что ни копыта лошади, ни колеса кареты не издавали ни единого звука. И только когда экипаж спустился со скалы и стражи могли различить его очертания, Ростик услышал негромкий цокот копыт и тихое, почти неслышное шуршание колес.
Карета объехала вокруг стоящих тесным кругом стражей
— Принц предоставил вам свою карету, любезные господа маги. Всего несколько минут — и вы в замке.
Преодолев временную растерянность, стражи, однако, быстро сориентировались и поспешили к карете. Внутри она оказалась неожиданно просторной, чего никак нельзя было предположить: снаружи карета выглядела какой-то маленькой, декоративной, и, на первый взгляд, могла вместить не больше двух человек. Вместила она двенадцать. Единственным, кто не стал забираться в карету, был Орландо. Как всегда, не сказав ни слова, он бесшумно и стремительно взмыл вверх, растворившись в сумраке ночного неба.
— Трогай, — непонятно кому негромко приказал Арефа Шмяк, и карета действительно тронулась с места.
Ростик сидел у окна и наблюдал, как карета все выше и выше поднимается над городом по узкой тропе — к замку на самой вершине скалы. Дома и жители Фаталунии остались где-то далеко внизу, и Ростик подумал, что в своем замке принц Дориан, наверное, должен чувствовать себя отшельником.
Наконец карета подъехала к замку и остановилась. Стражи вышли наружу вслед за Арефой Шмяком. Здесь, на вершине скалы, полная луна была просто огромной: казалось, сядь на спину дракона — и он домчит тебя в два счета. Она освещала замок сзади, четко вырисовывая контуры башен и шпилей, которые выглядели темными и мрачными.
В этот момент на землю опустился Орландо и присоединился к остальным.
— Прошу вас в Фаталунский замок, всемогущие маги Ордена, — торжественно сказал Арефа Шмяк и повел стражей вверх по лестнице. Через приоткрытые двери гости один за другим входили внутрь. Они не заметили, откуда в руке придворного его высочества взялся факел, который тот высоко поднял над головой, освещая стражам путь.
— К сожалению, принц болен и принять вас не сможет, — на ходу сказал старик. — Но он просил вам передать, чтобы вы располагались и чувствовали себя как дома. Для вас уже приготовлены комнаты.
— Принц болен? — переспросил Мольфар. — Позвольте поинтересоваться, любезный господин Шмяк, что случилось с его высочеством?
Арефа Шмяк взволнованно поднял глаза на Мольфара.
— Боюсь, не смогу удовлетворить ваше любопытство, господин маг. Принц не любит жаловаться, знаете ли…
— Ну что вы, любезнейший господин Шмяк, — слегка нахмурился Мольфар. — Мною движет отнюдь не любопытство, а лишь желание помочь. Как вам, надеюсь, известно, многие маги очень хорошие знахари.
Арефа Шмяк, судя по всему, проникся и важно закивал.
— Я всенепременно доложу его высочеству, что вы любезно проявили желание облегчить его муки.
Тем временем коридор, по которому шли стражи, закончился, и все они оказались в большом, ярко освещенном зале.
— Это тронный зал его высочества, — сообщил Арефа Шмяк и, тяжело вздохнув,
Ростик с жадностью осматривал все вокруг. Тронный зал принца был очень просторным, с высоким сводчатым потолком, длинным дубовым столом по центру и огромным троном, к которому вели мраморные ступени. Над троном Ростик увидел большой щит с гербовым знаком, напомнившим Ростику гравировку фаталунской монеты: раскинувшая перепончатые крылья летучая мышь на фоне большого диска луны. А еще выше было натянуто черное полотнище с круглой серебряной луной и звездами. Ростик подумал, что это, должно быть, флаг Фаталунии.
Но надолго они в тронном зале не задержались. Следуя за Арефой Шмяком, стражи поднялись на второй этаж замка.
— Я проведу вас в ваши комнаты, — сказал царедворец.
Пока они шли по замку, Ростик не увидел больше никого из придворных принца, которые, по его мнению, должны были здесь обитать, — ведь у правителя Фаталунии наверняка были и другие слуги, кроме господина Шмяка.
— Вы сможете встретиться с его высочеством, как только он поправится, — на ходу говорил старик. — Мы все надеемся, что это случится скоро.
— В свою очередь мы будем очень рады помочь его высочеству, — отозвался на это Мольфар. — Непременно передайте ему нашу обеспокоенность его здоровьем.
— Всенепременно, господин маг, — еще раз заверил Мольфара Арефа Шмяк, открывая первую дверь; склонив голову и посмотрев на Мераби, он сказал: — Эта комната для госпожи волшебницы. Прошу вас…
Открывая каждую следующую дверь длинного коридора, освещенного огнем горящих факелов, господин Шмяк каждый раз повторял: «Эта комната для госпожи волшебницы» или «Эта комната для господина мага». Комната, выделенная для Ростика, была прямо напротив комнаты Невера, рядом с комнатой Лиса с одной стороны и комнатой Мольфара — с другой.
Оказавшись внутри, Ростик обратил внимание, что спальни в Фаталунском замке явно уступали по роскоши замку его величества короля Алекса: в два раза меньше, без золотых украшений и золотой отделки. Только кровать с пологом очень напоминала ту, в которой Ростик провел ночь в Гелионе.
И только теперь, оказавшись в уютной спальне, Ростик почувствовал, насколько сильно он устал за последние дни. На внезапно ослабевших ногах он доплелся до кровати и отдернул полог. Хорошо взбитые белые подушки показались ему лучшим зрелищем в его жизни. Упав на мягкие перины, он глубоко вздохнул с блаженной улыбкой на лице, закрыл глаза… и моментально заснул.
Проснувшись, Ростик слегка приоткрыл один глаз, пытаясь понять, где он находится. Он никак не мог вспомнить, каким образом дошел до постели и почему спал в верхней одежде. Сквозь щель в пологе проникал слабый утренний свет. Поднявшись на постели, Ростик свесил ноги вниз и зевнул во весь рот. Потом он встал с кровати и подошел к окну. На востоке брезжил рассвет, но лучи восходящего из-за горизонта солнца почему-то не доставали до Города Проклятых. Как будто между солнцем и Фаталунией стояла невидимая глазу стена, сквозь которую они никак не могли пробиться.