Фатум (сборник)
Шрифт:
Наконец-то… Послышался шорох открывающейся двери и торопливые шаги хозяина. Он понесёт его, конечно, во двор, а потом, а тогда… «Посмотри, ему стало лучше, – кричал хозяин своей жене, прогуливая Рамзеса. И действительно – пёс медленно обходил свои владения и любимые им места во дворе на отёкших и заплетающихся непослушных лапках, чего давно уже не делал. Но он просто прощался со своим двором, со всеми знакомыми и любимыми ему с детства запахами. Он
На следующий день утром его маленькое тельце, завёрнутое в любимое им пляжное полотенце, было похоронено за городом, в небольшом лесочке, между дорогой и полем, где он когда-то гонялся за первой своей охотничьей «добычей». Хозяева возвращались домой, удручённые и убитые горем. Они впервые не спешили, как обычно в последнее время, – там их никто уже не ждал. По приходу домой неожиданно позвонила дочь из заграницы, обеспокоенная чем-то, и пришлось, напуская на себя весёлость, говорить ей, что дома всё в порядке, и он в порядке – это про собачку. Так далеко, а почувствовала, что случилось что-то! Пришлось долго разубеждать, глотая слёзы. Зачем там ребёнку расстраиваться в рейсе? Как-то дождались вечера, не находя себе места в опустевшем доме. Ещё долго всхлипывая, убитая горем хозяйка не могла заснуть от обрушившейся на неё истины невосполнимой утраты. Но сон всё же пожалел её, и она забылась в его объятиях, хотя слёзы всё ещё текли по её щекам и она, продолжая всхлипывать во сне, всё оплакивала своего любимца.
Спала она недолго. Полная луна вдруг заглянула прямо в комнату, обрызгав всё вокруг бледным серебром. Кто-то лизнул холодным языком ей руку, и она медленно села на кровати. Так вот же он! Живой и здоровенький, её Рамзес, с красивой и лоснящейся шерсткой, с сияющими озорными глазами отошёл на середину комнаты, залитой лунным светом, чтобы она полюбовалась и изумилась той метаморфозе, что произошла с её собакой. Он говорил с ней по-человечески, или она просто понимала его без слов. «Вот я какой, полюбуйся, я опять не старый и не больной!» Завизжав, он с нетерпением бросился ей на руки. Она обнимала его упругое тельце, целовала в головку, в ушки. Боже, какое счастье! Хотя она осознавала, что Рамзес мёртв, это не испугало её. И раньше такое случалось иногда с нею, когда умирали соседи или родственники. Покойники приходили к ней – то ли попрощаться, то ли попросить о чём-то, что забыли
Они прочёсывали все попадавшиеся им по дороге водные глади, несясь вдоль берегов и заглядывая в каждый проходящий или стоящий на рейде корабль. Видели они и красивые яхты, и длинные танкеры, и разнообразные суда. Иногда налетал ветер, и море штормило, бросая, как щепки, в разные стороны всё, что плавало на его поверхности, иногда пред ними простирались спокойные водные глади – и всюду они искали только одно судно, что знала хозяйка по названию. И когда уже начало набегать тревожное волнение после восторга увиденного, они наконец заметили его стоящим в каком-то порту у причала. Рамзес увлёк её за собой стремительно вниз, на палубу, потом так же быстро стал летать по лайнеру, заглядывая в каждую каюту. В глазах закружило и зарябило от неожиданных быстрых проникновений между перегородками судна. «Так вот она! Нашли!» – радостно, со щенячьим визгом бросилась собачка на спящую на нижней полке в одной из кают свою Аленьку. «Прощай, родная, извини, что так и не дождался тебя»… Пёсик полежал у неё на груди, лизнул в личико, и… расплылся в тумане.
На следующий день опять позвонила взволнованная дочь. Она долго плакала в трубку и не могла говорить. «Мамочка, – наконец произнесла она, – зачем вы не сказали мне, что Рамзеса больше нет? Он ведь приходил этой ночью ко мне попрощаться… Зачем вы так?!» Но матери нечего было ответить своей любимой дочери, и она не знала, как утешить её и чем облегчить её страдания. С этим должен был каждый справиться сам.