Фау-2. Сверхоружие Третьего рейха. 1930–1945
Шрифт:
– Погибли доктор Тиль, вся его семья и главный инженер Вальтер.
Я был готов к этому. Потери неизбежны. Но только сейчас я начал осознавать результаты налета. Слава богу, что за него не расплатились жизнью и другие лучшие мои соратники! Старейшие члены нашего коллектива жили в поселке.
Здесь, на производстве, мне пока сообщили лишь об одном погибшем и нескольких раненых. Я решил отправиться в поселок и лично узнать, как там обстоят дела. Найдя фон Брауна, я приказал ему во время моего отсутствия взять на себя команду. Кроме того, я попросил его к 8 утра на участке «Запад» подготовить к полету легкий самолет «шторх» – у меня родилась идея осмотреть масштаб разрушений с воздуха.
Еще не рассвело. Не было ни дуновения ветерка, и между домами и деревьями
Я решил воспользоваться велосипедом. Но через несколько метров мне пришлось оставить его в канаве: дорога была изуродована воронками. В темном утреннем лесу, где стоял едкий запах тлеющего дерева, я спотыкался об искореженные куски рельсов и спутанные провода.
Первым делом надо было осмотреть систему водоснабжения. Самой большой потребностью дня, особенно если он обещает быть таким же жарким, была вода – и для питья, и для приготовления пищи. Выяснилось, что водопровод не пострадал. Я пошел к большому ремонтному цеху. В то время он служил сборочным производством экспериментальных ракет. Он тоже остался цел.
Чем дальше к югу я пробирался, тем чаще натыкался на воронки. Тем не менее я заметил, что, поскольку бомбы часто попадали в мягкий песок дюн, повреждений от осколков оказалось не так уж и много. И наконец среди обугленных расщепленных деревьев передо мной вырос большой сборочный цех опытного производства. На первый взгляд он не пострадал. Я вошел в его пределы через ту же небольшую дверь, откуда выходил предыдущим вечером, полный радости и уверенности. Похоже, подвальный этаж остался нетронутым. Я поднялся по бетонным ступенькам, которые вели в большой рабочий цех. Ранний рассвет наполнял огромное задымленное помещение слабым свечением. Девять 450-килограммовых, много фосфорных и осколочных бомб пробили бетонную крышу, разрываясь или воспламеняясь в этом огромном помещении. Но им не удалось причинить больших разрушений. Машины и материалы пострадали от попаданий осколков, возникли большие дыры в каменной кладке стен, но все же повреждения были не так уж серьезны.
Занимался день, и я поспешно вышел на улицу, чтобы по узкой лесной тропинке пройти к административному зданию опытного производства.
Но, сделав несколько шагов, я остановился. У меня перехватило дыхание. На большой поляне за лесом туман исчез. Пейзаж до странности изменился. Куда делись бараки, пожарная станция и большая столовая Фишера? От них ничего не осталось. На их месте теперь были лишь воронки и дымящиеся развалины. Недавно построенное крыло административного здания странно высилось над пейзажем, который обрел лишь плоскостное измерение. Вплоть до домов поселка тянулись тлеющие дымящиеся руины. Кое-где они еще догорали.
Слезы гнева и отчаяния выступили у меня на глазах. Это еще недавно столь красивое и привлекательное место ныне было перепахано сотнями бомб и превратилось в обугленные развалины. Я устало побрел меж руин и воронок. Каждый шаг вздымал клубы песка, перемолотого фугасами в пыль.
Наконец я добрался до поселка. Солдаты, добровольцы и некоторые из наших сотрудников лихорадочно раскапывали заваленные погреба, расчищали щели, вытаскивали мебель из горящих домов, оттаскивали рухнувшие деревья, балки и другие обломки. Я видел тела мужчин, женщин и детей. На некоторых из них были следы ожогов фосфорной смесью. Я узнал, что многие семьи еще во время налета ушли вдоль берега к Зинновитцу. По прибрежной дороге я торопливо пошел к дому доктора Тиля. Тот был разрушен прямым попаданием. На месте щелей во дворе зияла огромная воронка. Мне сказали, что тело доктора Тиля отнесли в здание школы.
До нее было недалеко. Потрясенный до глубины души, я стоял над останками доктора Тиля, его жены и ребенка. Бедняга, никогда не знавший покоя, он вечно стремился к новым целям, полный неиссякающего энтузиазма, – и какой ему достался печальный конец! Мое сердце было полно благодарности за все, что он сделал для нашего проекта и для меня. Два вечера назад он, бледный и с отсутствующим взглядом, произнес
Пустившись на поиски кого-нибудь из администрации поселка, я добрался до старого пляжа в Карлсхагене, что тянулся в юго-восточной части побережья. Там мое впечатление о страшных разрушениях лишь усилилось. Пять спальных корпусов для женского персонала, административное здание, дома и сады – все сгорело, превратилось в щебень под ударами бомб; земля буквально встала дыбом. Смерть собрала тут богатую жатву.
Я постарался взять себя в руки. Теперь самым важным было оказать помощь оставшимся в живых. Перебарывая воспоминания о жутких сценах, представших передо мной, я послал первые предварительные сообщения в Свинемюнде, Штеттин и Берлин. К тому времени, когда я вернулся в штабное помещение, стали прибывать первые партии спасателей из Вольгаста, Анклама, Грейфсвалдер и Свинемюнде. Созвав к 11 утра спешное совещание, я совершил с фон Брауном рекогносцировочный облет. Когда в 8.45 мы приземлились, я был до глубины души потрясен масштабом разрушений и мог лишь подавленно пробормотать: «Мое бедное несчастное Пенемюнде!» Но только спустя несколько дней мы смогли в полной мере оценить размах этого воздушного налета и размер причиненного нам урона.
Говорилось, что в этом налете приняло участие 600 четырехмоторных английских бомбардировщиков [2] . По сообщению лондонского радио, было сброшено 1500 тонн мощных бомб и огромное количество зажигалок. На картах и схемах, которые попали к нам в руки, был четко определен план налета. Бомбардировщики встретились над островом Рюген. После отвлекающего маневра первой волны, чтобы увести в сторону прикрытие истребительной авиации, они от Рюгена двинулись прямо на юг, в сторону Пенемюнде. Радары вели вражеские самолеты к их главной цели. Густой туман, висевший над Пенемюнде, не мог его спасти. К счастью, курс от Рюгена к Пенемюнде тянулся вдоль побережья Узедома, так что немалая часть бомб упала на песчаные дюны или в море. Основной удар пришелся по восточной части района. Захваченные в плен показывали, что основными целями были испытательные стенды, промышленные комплексы, опытное производство, жилой поселок и лагерь строительных рабочих в Трассенхайде. В их число не входила испытательная станция «Пенемюнде-Запад», а вот район гавани с его силовой станцией и заводом по производству жидкого кислорода шел пятым пунктом в списке целей.
2
Эти сведения приводятся в книге Гая Гибсона «Впереди вражеский берег». В исчерпывающем военном справочнике издательства «Бентам букс» рассказывается история 614-й эскадрильи и ее летчиков, которые бомбили Пенемюнде.
Больше всего пострадал поселок. По сообщениям лондонского радио, можно было сделать вывод, что удар по нему был нанесен намеренно. Известно, что в нем жили ученые и инженеры.
Зенитным огнем и ночными истребителями было сбито 47 бомбардировщиков. Захваченные в плен летчики не скрывали удивления перед столь слабой обороной. Им старательно внушали и объясняли, что этот налет – едва ли не самый важный во всей войне и что они столкнутся с очень мощной обороной; если даже половина самолетов будет сбита, но другой половине удастся сбросить бомбы, то операцию можно будет считать удачной.
Несмотря на первое впечатление, работа претерпела на удивление мало потерь. Испытательные площадки и такие особые установки, как аэродинамическая труба и измерительный корпус, вообще не пострадали. В результате помощи, которая немедленно и с самым широким размахом была нам оказана, мы убедились, что сможем возобновить работу через четыре – шесть недель. Кроме того, отремонтировав лишь самые важные здания и применив соответствующую маскировку, мы создали впечатление полного разгрома, и в течение девяти месяцев налетов больше не было. Наш проект мог двигаться дальше.