Фауст. Сети сатаны

Пётч Оливер

– Как он это проделал? – повторял то и дело Иоганн, скорее самому себе. – Как он проделал это? Как он запустил в небо ворона и ворон? Откуда он наколдовал кошку? В чем его секрет?

– Вороны и черные кошки! Говорю же, он в сговоре с дьяволом, – проворчала Маргарита, не отводя взгляда от артистов. – А теперь помолчи, а то мне, чего доброго, приснится этот тип… Брр! Надеюсь, он сегодня же уберется из города.

От такой мысли Иоганна передернуло. Если колдун и вправду уедет сегодня, Иоганну никогда не узнать, в чем секрет его фокусов!

Он украдкой огляделся. Куда вообще подевался этот малый? У сцены, где ждали своей очереди другие артисты, развлекая окружающих шутками, его не было. Может, он уже уехал?

Иоганн высвободил руку и осторожно приблизился к помосту. Маргариту так увлекло выступление акробатов, что она даже не заметила его исчезновения. Иоганн повернул влево и обошел церковь. Там, в стороне от Рыночной улицы, было куда спокойнее. Слепой нищий стучал своей тростью по забрызганной грязью брусчатке, в темном углу блевал какой-то пьянчуга, и больше никого не было. Серый туман стлался по переулкам. Казалось даже, что здесь он был более густым, чем на оживленной соседней улице, даже каким-то вязким.

В этот миг Иоганн заметил повозку.

Она стояла чуть поодаль, как раз рядом с покинутой ратушей. Навес из парусины был расписан диковинными знаками и рунами, которые Иоганн не смог прочесть. Старый, уставший мерин погрузил морду в ведро с овсом, привязанное к его шее. Снаружи, прямо над козлами, висела большая ржавая клетка с вороном и двумя воронами. Она покачивалась на ветру и тихо скрипела.

Как он это сделал? Как он наколдовал ворона?..

Позабыв обо всем на свете, Иоганн приблизился к повозке. Птицы беспокойно метались в клетке. А что, если они и в самом деле заколдованы? Он на цыпочках подкрался к клетке, протянул руку…

– Если проголодался, то хочу предупредить: мясо у них чертовски жесткое. Кроме того, они растворятся у тебя в брюхе и вернутся ко мне, своему создателю. Так что проку тебе от них немного.

Иоганн развернулся и уставился в бледное лицо прорицателя. Тот окинул Иоганна взглядом. Он оказался прямо у него за спиной. Как он подошел к нему так незаметно? Может, и здесь крылось волшебство?

Незнакомец нахмурил лоб, потом губы его скривились в улыбке. Показались мелкие и острые, как у хищника, зубы.

– Ну-ка, поглядим… Ты же тот малец, что стоял в первом ряду. – Глаза его зажглись веселым блеском. – Ты рот разинул так, что там целая стая ворон уместилась бы. – Он наклонился с любопытством, и Иоганн уловил слабый запах серы. – Сколько тебе лет, малец?

– Мне… восемь, – просипел Иоганн.

Ему вдруг стало не по себе. На улице внезапно похолодало, словно разом пришла зима. И где-то в отдалении, как сквозь толстую запертую дверь, слышались музыка и рыночный гомон.

– Хм…

Незнакомец словно бы задумался; он склонил голову набок, в точности как притихшие птицы в клетке. Когда казалось уже, что минула целая вечность, колдун наконец выпрямился.

– И как тебя зовут? – спросил

он неожиданно.

– Ме… меня зовут… Иоганн Георг, сын крестьянина Йорга Герлаха, – ответил Иоганн. – Но мама зовет меня Фаустусом.

– Фаустус, так-так… Красивое и необычное имя. – Мужчина улыбнулся. Иоганн заметил, как в черных глазах его что-то сверкнуло, будто зарница в пасмурном небе. – Тогда тебе наверняка известно, что означает это слово на латыни?

– Оно значит «счастливый», – торопливо ответил Иоганн. – Или «приносящий удачу» и «благословенный». Мама всегда говорила, что я родился под счастливой звездой, и считает, что меня ждет великая судьба… – Он пожал плечами. – Хоть я и не знаю, что она имеет в виду. Она говорит, я благородных кровей.

– Благородных кровей? Ого! Тогда тебе следует мыться почаще, – незнакомец снова улыбнулся. – Так или иначе, твоя мама, должно быть, умная и тщеславная женщина. Нередко бывает, что человек ступает на путь, начертанный ему именем.

Внезапно он схватил Иоганна за руку и притянул вплотную к себе. Потом раскрыл его кулак и взглянул на ладонь. Казалось, что-то привело его в замешательство, и он наклонился еще ближе. И вновь, как во время представления, потянул носом. Иоганну показалось даже, что шершавый язык, как у козы, коснулся кожи.

Потом незнакомец что-то забормотал, и звучало это как заклинание.

– Линии… линии… – шептал он. – Действительно… – Он поднял глаза на Иоганна. – Ты знаешь, когда родился, малец?

Иоганн совсем растерялся. Его всегда удивляло, что мама с такой точностью помнила день его рождения. Обычно дети знали лишь день своих именин.

– Два… двадцать третьего апреля года одна тысяча четыреста семьдесят восьмого, в день святого Георга, – произнес он наконец. – Мама говорила, что я должен хорошенько запомнить этот день.

Незнакомец снова склонил голову набок.

– День Пророка, хм… – Пальцы его, словно длинные острые когти, впились Иоганну в плечо. – Может, надо было…

В это мгновение послышался слабый писк, как если бы кому-то стиснули горло и жизнь покидала тело несчастного. От этого звука, тонкого и жалобного, Иоганна пробрала дрожь. Он испуганно обернулся. В первый миг решил, что звук издала какая-то из птиц в клетке, но писк явно донесся из повозки. И вот снова… тихий плач и всхлип… Незнакомец тоже его услышал.

– Котята, – сказал он с улыбкой. – Старая Селена родила сразу пятерых. Придется, наверное, утопить всех до единого, если они и впредь будут так верещать.

Писк резко затих.

– Забудь, что ты здесь слышал! Так лучше для тебя же, поверь.

С этими словами колдун отпустил Иоганна, взял клетку, развернулся и торопливо влез на козлы. Поставил клетку подле себя и взялся за поводья. Все это время черные птицы злобно смотрели на Иоганна.

– Пора ехать, – нетерпеливо произнес колдун. – Хочу до захода солнца добраться до Бруксаля. Еще много дел. Чертовски много, а я уже далеко не молод…