Фауст. Сети сатаны
Шрифт:
– Давным-давно в этих краях хозяйничали римляне, – рассказывал он, расчищая вход. – Здесь неподалеку через Альпы ведет старая римская дорога Via Claudia Augusta. Солдаты со своими семьями возвели башню, чтобы обороняться от здешних племен. Должно быть, здесь были и дома, и небольшое поселение, но в какой-то момент римляне все оставили. Не исключено, что их просто перебили. Пролилось немало крови. Мужчины, женщины, дети… их распяли, сожгли в ивовых клетках или освежевали во имя неведомых ныне божеств… – Тонио подмигнул Иоганну. – Говорят, в башне по сей день слышны их крики.
– Да
– Место, где нам никто не помешает, – добавил Тонио. – Люди считают, что башня заколдована, и обходят ее стороной. Надеюсь только, что с прошлого раза здесь ничего не поменялось.
Только теперь Иоганн заметил, что на двери, примерно на уровне глаз, нацарапана пентаграмма.
– Что это? – спросил он с любопытством.
– Оберег от странников и любопытных зевак, – объяснил наставник. – При виде магических знаков люди спешат унести ноги. Теперь осталось найти ключ. Хм…
Он прошелся перед дверью, пока не наткнулся на каменную плиту, зарытую под снегом и грязью.
– Ага, вот где я его спрятал!
Он вытащил из-под плиты большой ржавый ключ, вставил его в замочную скважину и провернул. Послышался скрежет. Потом Тонио ударил по двери ногой, и она с треском распахнулась. Наставник заглянул внутрь и удовлетворенно кивнул.
– Кажется, нам повезло.
Иоганн поморгал, пока глаза не привыкли к сумраку, и огляделся. Возле стен стояли несколько лавок, стол, сундук… все было покрыто толстым слоем пыли, но в целом неплохо сохранилось. Крутая лестница вела на верхние этажи. Прямо в стене был устроен камин, в котором осталась зола. Стоял жуткий холод. Иоганн заметил на стенах еще несколько пентаграмм, и цвет их напоминал засохшую кровь. На столе стояли кувшин и оловянная тарелка, на которой присохли какие-то объедки.
– Когда вы были здесь в последний раз? – спросил с отвращением Иоганн. – В прошлом веке?
– Не исключено, – наставник усмехнулся. – Как я уже сказал, с тех пор прошло много лет… Пойдем, посмотрим, как обстоят дела на втором этаже.
Он стал подниматься по лестнице, Иоганн последовал за ним. На втором этаже также имелась мебель и на стенах были начертаны пентаграммы. Здесь стояла даже кровать; правда, солома в матрасе давно сгнила. Тонио оценил обстановку, после чего повернулся к Иоганну.
– Повозку оставим под холмом, лошадь отведем в сарай. Перетаскаешь сюда все вещи, – он показал на лестницу. – Готовить, есть и заниматься будем внизу. Второй этаж в твоем распоряжении.
Иоганн обратил внимание, что наставник не стал осматривать третий этаж.
– А что на верхнем этаже? – спросил он.
– Это мои владения, и тебе там делать нечего. – Тонио строго взглянул на Иоганна. – Если я вдруг застану тебя там, то живьем спущу с тебя шкуру, как варвары с римлян. Ты меня понял?
Иоганн кивнул. Он спустился с холма и принялся перетаскивать в башню многочисленные ящики, сундуки и мешки. Мешок с книгами наставник сразу забрал к себе.
Они наскоро обставили два нижних этажа. И пока Иоганн выметал грязь и гнилую солому, он все гадал, что же такое было скрыто на верхнем этаже.
Куда наставник ни в коем случае не хотел его впускать.
В последующие дни они были заняты
Когда он прочистил дымоход от дохлых птиц и крыс, в камине появилась тяга, так что теперь они могли готовить, и в башне стало чуть теплее. Иоганн набил матрас свежей соломой и накрыл шкурами. Ему достался отдельный сундук, куда он сложил свои немногочисленные пожитки. За столом юноша мог читать при зажженной свече некоторые из книг Тонио. Лишь комната на третьем уровне по-прежнему была для него под запретом.
После проделанной работы они, как правило, сидели у камина, где было теплее всего. Под потолком висела клетка, и птицы с любопытством рассматривали свое новое обиталище, каркали и хлопали крыльями. Подушками служили старые волчьи и медвежьи шкуры. Стол был завален книгами, пергаментным свитками, сырными корками и грязными кружками. Тонио даже соорудил полку, на которой, точно солдаты науки, выстроились в ряд книги.
Скоро Иоганн признал, что в башне было не так уж плохо, как показалось вначале. Только когда снаружи завывал ветер и задувал в трещины, в памяти оживали замученные римляне, о которых рассказывал наставник. Иногда по ночам из его комнаты доносились приглушенные голоса и распевы, смысл которых для Иоганна так и остался загадкой. Кроме того, по полу грохотали тяжелые шаги. Казалось, наставник с кем-то разговаривал, словно в комнате был кто-то еще, кто-то очень большой.
Несколько раз Иоганн сквозь сон видел Тонио у своей кровати. Наставник как будто держал его за руку, как тогда, на постоялом дворе.
«Всему свое время, – слышал он голос наставника. – Время рождаться и время умирать, время исцелять и время убивать…»
Но к утру об этом оставались лишь смутные воспоминания, и юноша убеждал себя, что ему это только приснилось.
Вечерами, когда они садились у камина, наступали долгожданные часы занятий. Сначала Иоганн узнал еще немного о хиромантии, затем они перешли к пиромантии, гидромантии и аэромантии – и все это принадлежало к искусству прорицания. Но особое впечатление на Иоганна произвела пиромантия. Наставник бросал в огонь горсть соли и показывал на языки пламени.
– Научись читать их, – говорил он. – Посмотри, как горит огонь, как извивается пламя. Его цвет тоже может кое-что рассказать: ярко-красный или голубоватый, а может, фиолетовый? Устремляются языки ввысь или уже угасают? Струится ли дым тонкой нитью или же поднимается едким столбом?
Иногда, если небо на севере было ясное, а воздух морозный и чистый, они выходили на улицу и разглядывали облака, сбивавшиеся в кучу у горных вершин, как овцы в стадо. Они тоже о многом могли поведать. Тонио рассказывал об их формах и объяснял, какую погоду те предвещали. Они следили за величественным полетом ястреба, что парил над лесами. В морозных сумерках, когда солнце опускалось за горизонт и окрашивало снег в кроваво-красные тона, Иоганн зачарованно наблюдал за игрой цвета, а Тонио объяснял ему значение каждого оттенка радуги.