Фаворит. Том 1. Его императрица
Шрифт:
Однажды по росе вышел он в халате размяться, и сам не заметил, что за ним наблюдает Румянцев, который и сказал с ядом:
– - Ишь, как вас, камергеров, для войны-то принарядили!
Велел он одноглазому сопровождать его по лагерю, и-пошли, но лучше бы не ходить. Солнце всходило выше, бивуак пробуждался, выбрались из шатров офицеры, из палаток солдаты, все видели, как Румянцев водит за собой камергера в халате. Григорий Александрович признался, что утренняя нужда подоспела.
– - Ничего, потерпишь, -- ответил безжалостно Румянцев и увлек его в свой шатер, где собрал генералов. Очень приветливо Петр Александрович попросил камергера в халате принять участие в общей беседе.– -
Румянцев был в форме и при шпаге, все генералы тоже, а он, несчастный, один, как барин, в халате, и даже по нужде не отпускают. Такого позора Потемкин еще не переживал. "Табель о рангах" -- штука каверзная: Румянцев издевался с умыслом, ибо поручик стал сразу генералом, да еще из халата его никак не вытряхнуть...
Ежели так, и жалеть его не надобно: пущай мучается!
10. НОВЫЕ УЗЛЫ
Начиналось! Перед отправкой эскадр, дабы предохранить корабли от быстрого разрушения, их борта обшивали просмоленным войлоком, а сверху обстегивали тесом, -- готовились в дальний путь.
Черногорцы уже восстали, Греция ждала русских освободителей, но флот еще не имел баз в Средиземном морс, и Екатерина в эти дни писала на Корсику: "Господи! Защита и спасение Отечества от несправедливой узурпации, борьба за свободу -- вот то, чему Европа уже несколько лет свидетельница в ваших подвигах". Она обращалась к партизанам Корсики, которые из кустарников-макй подстреливали французских оккупантов: "Долг всякого человека -помогать вам!" Екатерина искала союзника в безбрежии морей, в которые уплывала ее первая эскадра. Паскуале Паоли, вождь корсиканцев, запрашивал Петербург: чем конкретно Россия может оказать помощь его стране?
– - И что вы ответите?– - спросил Панин императрицу.
– - Вот и не знаю... Пушек самим не хватает. А испанские корабли от Мексики теперь стали плавать севернее: Мадрид беспокоится, что мы, русские, сеем и пашем, рожаем и умираем уже в Калифорнии -- под боком колоний испанских. Англичан тоже надобно остерегаться, и потому пушки нужны для укрепления Камчатки... Ладно! Если не партизаны Корсики, так рыцари Мальтийского ордена всегда придут нам на помощь в морях южных...
Вольтер прислал очередное письмо: "Здесь (в Европе) появился манифест Грузинцев, из коего ясно видеть можно, что они не хотят более снабжать Мустафу девицами". Екатерина отвечала без промедления: "Грузинцы воспротивились Туркам и отказываются платить им ежегодную дань, состоящую в наборе девушек... войски мои перешли горы Кавказские и объединились с Грузинцами". Вольтер сообщал, что собирается умирать, и потому требовал от царицы подробнейших реляций, дабы на том свете вручить их лично в руки Петру Великому от имени Екатерины Великой! Императрица в ответ желала его здоровью окрепнуть так же, как окрепли ее Азов с Таганрогом, а все реляции о победах бралась доставить в преисподнюю сама. Желая оказать России практическую помощь, Вельтер предложил проект боевой колесницы. "Не мое ремесло выдумывать, как людей убивать, но два отличных Немецких душегуба уверяли меня, что оные колесницы..." -- и далее следовало красочное описание того возвышенного момента, когда колесница, подобно молотилке с серпами, начнет косить головы с легионов турецких.
В июне Екатерина, как всегда, праздновала годовщину своего вступления на престол. Неожиданно во дворце явилась Дашкова, сразу замешавшаяся в сонме иностранных посланников. Екатерина не могла миновать дипломатов, а подойдя
– - Ах, моя любезная! Как я счастлива видеть вас...
Будучи статс-дамой, Екатерина Романовна, чтобы выехать за границу, обязана получить разрешение от престола, и она учла, что в присутствии иностранцев Екатерина не сможет ей отказать.
– - Езжайте, голубушка, -- сказала императрица, -- свежий воздух восстановит ваши силы. Но я так жалею, что вы покидаете нас...
Дипломаты уже обратили внимание, что в Петербурге давненько не видать Алехана и Федора Орловых, которые ранее объявили себя болящими. На вопросы о братьях Екатерина лишь улыбалась. Она-то знала, что немощь Алехана была мнимой, богатырь больше месяца валялся в постели, лишь симулируя слабость. Но "болезнь" давала повод для "лечения" за границей.
Кронштадт уже покинула первая эскадра под вымпелом адмирала Спиридова; шла спешная загрузка второй эскадры контр-адмирала Джона Эльфинстона... Екатерина запросила Адмиралтейств-коллегию, чего хочет за службу этот волонтер, недавно приехавший из Англии. Ей ответили, что Эльфинстон желает денег и чин мичмана для своего сынишки.
– - Дам! Но требую полного подчинения...
Явился Панин, чем-то явно озабоченный. Предчуя недоброе, Екатерина встала, а Никита Иванович опустился в кресло (на подобные мелочи этикета императрица не обращала внимания).
– - Неприятное известие, государыня: прусский король отправился в Нейссе для свидания с Иосифом, сыном Марии-Терезии.
– - Разве Вена простила пруссакам Силезию?
– - В политике прощают всякое...
Было ясно, что любое усиление России вызовет невольное сближение всех ее врагов, тайных и явных.
– - Я никогда не доверяла Ироду. Однако это известие меняет все дело в нашей ближайшей политике.
"Северный аккорд" явно фальшивил. Фридрих пренебрегал его заветами, третировал авторитет могучей соседки, пройдоха-король желал иметь в политике личную выгоду.
– - Печально, что Ирод опередил и ас, -- заметила Екатерина, поймав себя на мысли, что ей хочется закатить Панину оплеуху...
Четверка лошадей белой масти, впряженных в карету, носила громкие имена -- Шуазель, Питт, Кауниц и Панин, отчего казалось, что король Пруссии держит в руках вожжи всей европейской политики. Фридрих ехал с секретарем де Каттом:
– - Чтобы наследник венского престола кинулся мне на грудь, орошая ее слезами, для этого нужно было дождаться, чтобы русская армия Румянцева с песнями прошлась по Молдавии и Валахии.
Он прибыл в Нейссе, чистенький силсзский городок, славный производством мебели и кружев. Здесь был приготовлен дом для встречи императора. 25 августа прикатил Иосиф, высокий и благообразный юноша; Фридрих встретил его на лестнице, распахнув объятия. Пикантность свидания заключалась в том, что король принимал гостя на земле Силезии, которую отнял у Австрии и закрепил за собою в двух кошмарных войнах... Иосиф сразу извинился:
– - Три года назад, объезжая Богемию, я горячо желал повидать вас, но матушка и князь Кауниц сочли мое желание неприличным. Ныне я счастлив исправить невежливость, к которой меня принудило педантство старших менторов. Впрочем, -- досказал император, -- Вена уже смирилась с потерей Силезии, попавшей в ваши добрые, гениальные руки. Этим мы убрали с дороги мешавший нам камень.
– - Браво!– - гортанно выкрикнул король.– - Не следует забывать, что пруссаки и австрийцы -- германцы. Будем же впредь умнее: Германия имеет свои задачи в Европе! А наша встреча в Нейссе -- великолепный залог будущей дружбы Габсбургов и Гогенцоллернов, столь долго разделенных враждою и клеветами.