Фаворит
Шрифт:
— Ведь в гарнизоне у вас есть пять тысяч солдат. Что они могут сделать перед сильной армией Швеции?
Во время их разговора явился курьер с донесением:
— Шведы берут Нейшлот, король движется на Фридрихсгам.
— Вы слышали, Сегюр? — спросила Екатерина. — Но вы, европейцы, очень плохо знаете нас, русских…
Возмущение вероломством Швеции было столь велико в простом народе, что столичные извозчики и ямщики забили возами и колясками всю улицу перед шведским посольством:
— Послу вашему хребтину кнутьями перешибем…
Эти
Гвардия выступила в поход первой! Патриотический подъем был столь велик, что люди хотели двигаться к фронту днем и ночью — без отдыха, не делая бивуаков и ночлегов.
— И пусть Европа врет дальше, — заявила Екатерина в Совете, — но мы с места не тронемся… Петербургская губерния хотя рекрутированию не подлежит, но вооружится вся! Главнокомандующим в Финляндии назначаю графа Валентина Платоновича Мусина-Пушкина, а над флотом быть адмиралу Грейгу… Вот и хорошо, что эскадра его не успела в Архипелаг уйти.
Петербург отворил арсеналы: народ вооружился. Дети священников, парикмахеры, повара, лавочники, сапожники, мастеровые, каменщики, лодочники составили ту армию, какой еще вчера даже не числилось в штатах империи. Петербург заметно опустел. Даже цыгане и те записались в гусары. Перед Зимним дворцом шагали оборванцы. Кобенцль спросил Екатерину:
— Откройте мне секрет: где вы берете людей?
— Вы о них? — Екатерина показала в окно на марширующих оборванцев. — Так это всего-навсего арестанты, приговоренные к работам на каторге, но они пожелали сражаться, и я их выпустила. У меня в бедламе сидел буйнопомешанный майор из сербов. Я его на защиту Нейшлота отправила. Уверена, что он там проявит образцы доблести героической…
Шведский флот на всех парусах приближался к столице.
— Вот они! — показал Грейг. — Набирать люфт…
Люфт — это ветер. Грейг держал флот на трехпалубном «Ростиславе». Половину экипажей эскадры составляли новобранцы. Боевой дух балтийцев оставался нерушимым. Но люфт задувал слабый. Следом за флагманом вытягивались в линию «Дерись», «Память Евстафия», «Владислав», «Изяслав», «Елена» и прочие. Залп шведской эскадры весил 720 пудов. Русские могли выбросить всего 450 пудов. Приказ императрицы был зачитан с утра: «СЛЕДОВАТЬ ВПЕРЕД, ИСКАТЬ ФЛОТА НЕПРИЯТЕЛЬСКОГО И ОНЫЙ АТАКОВАТЬ».
Противники вступили в соприкосновение за островом Гогланд, между двумя банками.
— Я беру на себя флагмана! — крикнул Грейг в рупор.
С корабля герцога Зюдерманландского слышались масонские призывы. Русская картечь сокрушала рангоут и такелаж противника. Чугунные ядра, видимые в полете, впивались в борта шведских кораблей,
— Не вижу, где «Дерись». Подтянуть арьергард! — Грейг четко расхаживал по тиковой палубе, звонко цокая звенящими подковами ботфортов. — Смерть или слава! Только вперед…
Шведы обрушили огонь на «Ростислава» — выдержали. Бой уже завязался по всей линии. Окутываясь дымом, враждующие эскадры скатывались ветром к зюйд-весту. Жара была адовая. Оркестры играли непрестанно. Хотелось пить. Пить было нечего. Пушки обливали уксусом. Они противно шипели. Миновал час. Начинался второй. Раненые уползали в люки. Команды звучали бодро. Люди глядели с вызовом. Паруса сгорали мгновенно.
— Урра-а! — горланили с авангарда Козлянинова.
Шведы на веслах уже вытаскивали из боя избитого флагмана, за ним потащили еще три корабля. В линии возникло замешательство, шведы покидали строй. Опять штилело.
— Не терять люфт! — командовал Грейг.
По-русски он выражался чисто (как и писал). Сильное задымление мешало вести бой. В дыму призрачно плавали корабли-великаны, захватывая остатками парусов слабые дуновения ветра.
— Еще светло, бой продлевать! — призывали офицеры. «Принц Густав» под флагом вице-адмирала Вахтмейстера получил от «Ростислава» точные залпы в борт. Грейг велел выбить прислугу в его палубах, скосить мачты, разодрать ядрами паруса. Канонада сражения была слышна в Петербурге, а свита шведского короля в Гельсингфорсе наблюдала за боем с высокой горы… Полный штиль на время остановил корабли. В сумерках громада «Ростислава» медленно накатывалась на «Принца Густава». Вице-адмирал граф Вахтмейстер сам перепрыгнул на палубу русского флагмана, вручил Грейгу шпагу.
— Не надо нас абордировать! — сказал он, сдаваясь. — У меня одни мертвецы и раненые… Есть ли у вас хирурги?
— Есть. Но спустите флаг короля, — указал Грейг на мачту.
— Не могу, он прибит гвоздями, — отвечал швед…
Герцог Зюдерманландский уводил разгромленную эскадру в гавани Свеаборга. Когда дым чуть рассеялся, стало видно, что в окружении шведских фрегатов тащится и полузатопленный русский корабль «Владислав». Он имел 74 пушки, как и плененный «Принц Густав». Казалось бы, можно не огорчаться. Но Грейг не стерпел такого позора, он стал созывать свои корабли:
— Преследовать всем — отбить «Владислава»!
Безветрие и повреждения, полученные в бою, помешали этому. Над волнами медленно оседал угар пороха. На воде качались обломки… Самуил Карлович пребывал в отчаянии:
— Неужели битва закончилась вничью?
Грейг велел кораблям «Дерись», «Виктору», «Иоанну Богослову» подойти ближе. Их командиры были званы в адмиральский салон. Вот их имена: Коковцев, Обольянинов, Вальронд.
Грейг сказал им:
— Вас, господа, за то, что держались от боя подальше, порох и ядра не растратили и «Владиславу» не помогли, я волею адмирала отдаю под суд строжайший…