Фаворитка Наполеона
Шрифт:
– Несчастный! Вы хотите украсть у матери ребенка! Но для какой цели? Я еще не поняла этого, – сказала Алиса, с испугом смотря на Мобрейля, а затем, не получив ответа, продолжала: – Ах, теперь, я догадываюсь. Обманув бдительность комиссаров, пользуясь любовью Наполеона к ребенку, вы хотите сделать из последнего приманку, западню для императора? О, вы чудовище!
– А у вас тоже иногда есть сообразительность и здравый смысл, – насмешливо сказал Мобрейль, – вы отлично поняли мое намерение. Конечно, мне нужен этот малютка для того, чтобы приблизиться к Наполеону; видя меня со своим ребенком,
– И вы убьете его в то время, когда он, беззащитный, будет обнимать своего ребенка и, может быть, благодарить вас за доставленную ему короткую радость свидания с маленьким, невинным сообщником вашего преступления! О, это ужасно!
– Избавьте меня от ваших рассуждений, я прошу вас только облегчить мою задачу. Вы можете явиться к графине Валевской не возбуждая подозрений; вы скажете, что имеете к ней важное дело, письмо от Наполеона. Это тем правдоподобнее, что ваш муж состоит теперь при генерале Камбронне, в той охране, которую имели глупость оставить у тирана. Я рассчитываю на вас. Когда вы пойдете к графине? Надо торопиться!
Алиса подумала несколько минут, и в ней проснулась внезапная энергия. Мобрейль слишком злоупотреблял своим влиянием, она больше не боялась его. Она решила сбросить ненавистное иго, освободиться от его цепей и стать свободной.
Ее решение было твердо, надо было только хорошенько скрыть его, надо было не дать заметить этому человеку, что его власти пришел конец. Поэтому Алиса уверенно ответила:
– Если вы требуете, я сегодня же отправлюсь к графине Валевской. Приходите завтра опять, я сообщу вам, каким образом, пользуясь добытыми мною сведениями, вы сможете проникнуть к ней. Но обещайте мне, что ребенку вы не сделаете никакого вреда.
Мобрейль разразился смехом:
– Об этом не беспокойтесь, прекрасная Алиса! Мальчуган будет со мной в такой же безопасности, как со своей матерью. Монархии нечего опасаться незаконнорожденного. Ведь орленок теперь в клетке, у его отца-орла обрезаны когти, за каким же чертом мне душить несчастного цыпленка, не имеющего никаких прав даже на существование в глазах Европы? Подите вы! Итак, решено. Я очарован вашим благоразумием. До завтра! Однако где?
– Я не могу назначить определенное свидание, обстоятельства покажут. Я дам вам знать, – промолвила Алиса.
– Хорошо, пошлите мне с надежным человеком предупреждение о времени вашего свидания или, если ваш приход окажется опасным, указание того места, где я мог бы завтра увидеть вас в этот час.
– По какому адресу прислать вам это извещение?
– В дом принца Беневенто на улице святого Флорентина. Я имею честь находиться в настоящее время у самого могущественного в Европе лица.
Алиса кивком головы выразила свое согласие, Мобрейль ушел, довольный ее послушанием, но порекомендовав ей строжайшую осторожность.
Оставшись одна, Алиса, глубоко взволнованная, решила привести в исполнение план, зародившийся в ее уме. Оставив ложный стыд, она решила признаться в своем прегрешении против мужа, в своем раскаянии и намерении искупить свою двойную измену.
Но открыть все это мужу было слишком трудно. Он был так далеко, где найти теперь маленький отряд Камбронна? На это не хватило бы времени,
Но сделать то, что было выше ее сил, Алиса не могла. Она готова была сознаться пред целым светом в своей подлости, в своих изменах, но ее муж не должен был знать это. Для него она хотела остаться чистой, достойной уважения и любви.
Она остановилась на одной мысли, уже давно созревавшей в ее сознании: открыть все герцогине Лефевр, и действительно бросилась в ее объятия, со слезами рассказала ей свою тайну. Та, ошеломленная сначала, не могла потом, по старой привычке, удержаться от невольного восклицания:
– Черт побери, однако, милейшая, как у тебя хватило духа обмануть Анрио, такого чудного мужа, да еще с такой канальей, как Мобрейль! – Но потом она смягчилась и почти матерински ласково стала расспрашивать. – Ну, расскажи же, малютка, как этот мошенник поймал тебя в свои сети?
Алиса, рыдая, рассказала всю историю преступной слабости, потом своего раскаяния и страданий. Когда же она дошла до описания измены, к которой ее вынудил Мобрейль, до похищения письма императора, герцогиня воскликнула:
– Несчастная! Лучше бы ты еще десять раз обманула своего мужа, чем хотя на мгновение – императора! Ведь ты оказала огромнейшую услугу этим русским, пруссакам, негодная ты женщина!
Затем герцогиня встала и, обняв ее, сказала:
– Дочь моя, нельзя терять ни минуты! Твое раскаяние и великая услуга, которую ты оказываешь теперь императору, заслуживают тебе прощение и прежнюю любовь; ведь дело императора далеко еще не так плохо, как надеются роялисты и как думают союзники. Твой славный муж на узнает ничего, все, что ты открыла мне, погребено здесь, в моей груди. Люби же сильнее бедного Анрио; ты должна в будущем быть ему безупречной женою, нежной и любящей, как будто образ другого человека никогда не вставал между вами. Но займемся теперь другим. Нельзя допустить убийство императора. Как бы нам помешать этому него дяю Мобрейлю добраться до Наполеона? Не придумаем ли мы чего-нибудь?
– Я думаю, надо предупредить графиню Валевскую.
– Это верно! Пусть она бережет, как только может своего ребенка, из которого хотят сделать приманку, чтобы обмануть императора. Ты права! Пойдем к графине.
Одевшись наскоро, герцогиня повезла Алису в дом на Вандомской площади, где жила Валевская.
Когда они садились в карету, герцогиня заметила верного ла Виолетта в ложе привратника и спросила его, что он там делает.
– Я здесь на сторожевом посту, герцогиня, – ответила Виолетт, – кругом бродят подозрительные личности. Я не желал бы, чтобы кто-нибудь из этих пруссаков или плутов с белыми кокардами осмелился оказать неуважение дому маршала империи. Вот я и караулю. Нашего часового от нас взяли, но я сменил его и не советую никому соваться сюда.