Фавориты Екатерины Великой
Шрифт:
В конце концов, Потемкин сдался, ему невыносимо было присутствие соперника и лицемерие Екатерины. Он уехал в Новороссию, а двор вздохнул с облегчением. У Потемкина было очень много врагов, ему не могли простить и фавор его, и скромное происхождение, и строптивый нрав, и бесцеремонность и огромную власть, которую он уже имел и в Военной коллегии, и в Сенате, и в дворцовых покоях, и в армии.
Но и без Потемкина жизнь Завадовского была несладкой. Он пишет своему другу Воронцову: «Познал я двор и людей с худой стороны, но не изменюсь нравом ни для чего, ибо ничем не прельщаюсь». Скучно было ему играть в царедворца, эта скука «весь мой веселый нрав подавляет», – пишет он в одном из писем. Понятное дело, при дворе велись интриги,
Пикуль в своем романе «Фаворит» отзывается о Завадовском крайне нелестно. Он смотрит на него не авторским взором, а глазами своего героя. Вернувшись в Петербург, Потемкин «сразу же вытряхнул из дворцовых покоев Завадовского, который как воришка забрался в чужие комнаты». Оставим на совести Пикуля эту фразу. Если кто-то и «вытряхнул» Завадовского из дворца, то это сама Екатерина, но, конечно, не без помощи Потемкина. Измученный, по-прежнему влюбленный бывший статс-секретарь уехал зализывать душевные раны в свое имение Ляличи. Екатерина была верна себе. Отслуживший фаворит получил в дар 80 000 рублей единовременно, 5 000 рублей пенсии, 1800 крестьян в Малороссии и 2000 в Польше. Ну и сервиз серебряный, как положено.
Собственно, на этом и можно было бы кончить рассказ о Завадовском-фаворите, но нельзя не рассказать о нем как о государственном деятеле. Через три месяца Екатерина позвала его в Петербург. Может, ее совесть мучила, но, скорее всего, она хотела использовать деловые качества отставного фаворита, только пока не знала как. Завадовский приехал. От дворцовых покоев веяло холодом, он надеялся совсем на другую встречу. Проболтавшись в столице несколько месяцев, отдавая время игре в карты и посещению друзей, он все бросил и опять вернулся в Ляличи. Оттуда он пишет Бакунину: «Живу скучно и по-премногому неприятно, от убытка чувственности, мне природной, познакомился с меланхолией и подвергнул здоровье разным мучительным припадкам». Почему-то почти все любовники Екатерины рано или поздно начинают «страдать меланхолией», так было и с Понятовским, и с Орловым, и с Потемкиным, и, наконец, с Завадовским. Словно царица была, как говорят наши экстрасенсы, вампиром, который пьет чужую энергию.
Через год Екатерина призвала Завадовского на службу и буквально завалила его работой. Ему поручили управление Санкт-петербургским дворянским банком, он председатель в комиссии по строительству Исаакиевского собора, курирует строительство в подмосковном Царицыне, заседает в Сенате, и, наконец, а это главное, Екатерина пытается использовать его в деле народного просвещения. Екатерина была одержима идеей воспитания «нового человека». Век Просвещения учил, что все беды человечества связаны с невежеством.
Вот будут все грамотными, и наступит на земле золотой век. Она и сама писала труды по вопросам воспитания, а Завадовский стал первым чтецом их и критиком.
В 1782 году была создана Комиссия об учреждении училищ. Руководить комиссией был назначен Завадовский. Он весь отдался работе – народ надо было «выводить из мрака невежества». Был разработан «План к установлению народных училищ в Российской империи», по которому в столицах и губернских городах учреждались четырехклассные народные училища, а в уездных – двухклассные малые народные училища. Школы предназначались для всех сословий и содержались за счет государства. Екатерина очень положительно оценивала его работу. Завадовский получает чин тайного советника, становится сенатором.
В 1783 году в Петербурге было открыто Главное народное училище по подготовке учителей. В 1786 году на базе этого училища появилась Учительская семинария – искали новые методы
Кроме того, Завадовский был назначен управляющим медико-хирургической школой и как организатор очень преуспел в этом направлении. Медицинская школа была преобразована в академию, велось грамотное обучение медиков.
Знаком высшего доверия императрицы к Завадскому было и то, что она поручила ему опекунство над графом Бобринским, сыном ее и Григория Орлова.
Между тем Завадовский купил себе дом на Миллионной улице и решил обзавестись семьей. Невесту он нашел в доме Кирилла Григорьевича Разумовского, с которым все эти годы поддерживал самые тесные отношения. Невеста – Вера Николаевна Апраксина – была прелестная девица, но у нее был значительный недостаток, подмоченная репутация. То есть сама-то невеста была чиста, но вот маменька, Софья Осиповна, была фигурой скандальной и опасной, ее знал весь Петербург и очень не одобряла сама императрица. Софья Осиповна, по мужу Апраксина, приходилась К. Разумовскому племянницей. После смерти жены Кирилла Григорьевича она переехала к нему в его дом и прожила там почти тридцать лет. Она перессорила старика Разумовского с детьми, после его смерти распорядилась богатством в свою пользу. Но это все потом, да и не это главное, мало ли какие склоки бывают в семьях из-за денег? Петербургское общество было уверено, что дочь Софьи Осиповны – Вера Николаевна – хоть и носила фамилию Апраксина, на самом деле была дочерью Разумовского, то есть была внебрачным ребенком.
Императрице очень не нравился выбор Завадовского, и тот, бедный, вынужден был оправдываться перед «блюстительницей морали». «Беру овечку из паршивого стада, – писал он Екатерине, – но на дух свой надеюсь твердо, что проказа ко мне никак не пристанет, наподобие как вынутое из грязи и очищенное от оной золото ничьих рук не марает».
Свадьба состоялась 30 апреля 1787 года. Невесте было двадцать, жениху почти пятьдесят. Екатерина сменила гнев на милость и назначила Веру Николаевну своей фрейлиной. Завадовский был влюблен в свою молодую жену. Брак был, помимо всего, выгодным, потому что приобщал новоиспеченного мужа к высшей аристократии страны.
Можно сказать, что они жили долго, но не скажешь, что счастливо. Первые шесть лет прошли вполне благополучно, а потом у них стали умирать дети. Умирали они в младенчестве. Родилось всего десять детей (немыслимое количество по нашим временам), осталось всего пятеро, а потом трое. Завадовский писал другу своему С. Р. Воронцову: «Я познал, какова радость, какова печаль от детей: пятерых погреб, одна дочь шести месяцев остается, которая не одобрение, а более трепет сердцу наводит. Толику я несчастный отец! Хоть живу, но как громом пораженный; сам не чувствую своей жизни». В свете сплетничали, что оставшиеся в живых два сына и дочь Татьяна родились не от Завадовского, а от князя И. И. Барятинского. Что тут скажешь? На чужой роток не накинешь платок.
Смерть детей отразилась на здоровье Завадовского, да и возраст давал о себе знать. Очередной фаворит императрицы Платон Зубов его откровенно ненавидел, поскольку Завадовский имел, по его мнению, слишком большое влияние на императрицу. Двор всегда созвучен фавориту, вокруг Завадовского велись бесконечные интриги. Словом, он помышлял об отставке, но Екатерина и слышать об этом не хотела. Кому еще она может доверить народное образование? Дабы удержать своего любимца подле себя, она награждает Завадовского орденом Святого Александра Невского, жалует титул графа Священной Римской империи, заодно этот титул получают и его братья – Яков и Илья Завадовские.