Файл №216. Колония
Шрифт:
– Послушайте...
– Я знаю, о чем говорю! Я врач! Я отвечаю за свои слова! Его сейчас спасет только холод!
– У него и так переохлаждение...
– Он должен находиться в таком состоянии по крайней мере неделю. Только тогда у него появятся шансы на спасение. Какой гематокрит?
– Около семидесяти...
– Да вытаскивайте же его из этой чертовой ванны, док! Мы сейчас потеряем его! Лед, обложите его льдом! Нужно опустить температуру тела...
– Объясните...
– Некогда! Это поражение редким ретровирусом, и только такой способ
– Я не встречался ни с чем подобным, и даже...
– Я встречалась. Не далее как вчера. Доктор, умоляю: сделайте, как я говорю. Только так мы сумеем спасти этого человека. Понимаете?
– Остановка сердца!!!
– Вынимайте! На стол!..
– На счет три...
– Двести... Руки убрать! Разряд!
– Есть пульс!
– Физраствор – две единицы, кровь – одна, эпинефрил... Дженни, распорядитесь быстро насчет льда...
– Спасибо, доктор.
– Это безумие, безумие – то, что я делаю...
Море Бофорта, северный полярный круг.
Исследовательский бот «Альта».
Двумя неделями ранее.
У старшего матроса Дина Поллака выдался нелегкий день: сквозняки и ручные лебедки доконали его поясницу, и к вечеру он просто не мог распрямиться. Выданные фельдшером капсулы с какой-то дрянью не помогли, а только растравили жестокую изжогу. Наконец боцман Бутсман обратил внимание на страдания подчиненного, в приказном порядке разложил его на полу, прошелся по спине босыми ногами (Дин орал, но никто не бросился на помощь) – а потом помог опоясаться каким-то специальным поясом из собачьего меха. Некоторое время после экзекуции Дин был ни жив ни мертв, но некоторое время спустя стал приходить в себя – как бы в новом не очень знакомом теле. Оно не так чувствовало себя и не так совершало движения...
В теплой куртке-аляске поверх теплого свитера Дин выбрался на палубу и встал у леера. «Альта» шла самым малым ходом, волоча за собой на длинных фалах две гирлянды сонаров. Небо на юге было светло-зеленым, прозрачным, с тончайшим однодневным полумесяцем над самой кромкой горизонта; и бархатно-черным, усеянным крупными звездами – на севере. Поверхность океана чуть дышала, прикрытая струями и спиралями морозного тумана. Здесь, вблизи кромки ледяных полей, обычного дыхания океана не было, и черная застывшая вода, казалось, в любой миг могла обратиться в толстое небьющееся стекло...
Когда-то Дин нанимался на «Альту» на один рейс: чуть подзаработать деньжат. Но вот... привязался. Уже четвертый год он выходил в плаванье сюда, в полярные воды, к самой кромке арктических льдов – следить за какими-то океаническими процессами, за зарождениями течений и ветров... и за русскими, китайскими, английскими, французскими подводными лодками, наверное; так он, во всяком случае, предполагал, слушая изредка разговоры инженеров и ученых. Его этот аспект не интересовал; он работал за право иногда вот так встать у леера и смотреть, смотреть, смотреть на бескрайний океан, на льдины, айсберги, заторошенные края
Картины, которые он писал, возвратившись, пока еще никто не покупал. Но он знал, что славы ему не миновать.
Дин поймал себя на том, что уже минут десять смотрит на яркую звезду, ведущую себя неправильно. Во-первых, в том месте вообще не могло быть никакой звезды. Во-вторых, десять минут назад ее не было. Наконец, она двигалась...
Она двигалась: сначала едва заметно, потом чуть быстрее. Потом – очень быстро. Стремительно. Как солнечный зайчик: ярко и невесомо. И вновь – застыла.
Теперь Дин ясно видел, что это плоский светящийся конус. От него вниз и немного в сторону исходил узкий молочно-белый луч. Луч шарил по морю, и оно ярко вспыхивало...
На крыле мостика, прямо над головой Дина, послышались шаги. Он узнал походку капитана.
– Сэр, можно вас на минутку?
– Поллак? Что у тебя?
– Прямо по носу... видите, сэр?
– Ничего... а, в небе, что ли? Вижу.
– Я наблюдаю за этой штукой минут двадцать. По-моему, это НЛО.
– Иди ты, Дин. НЛО не бывает. Это какой-нибудь долбаный вертолет.
– Оно летает не как вертолет, сэр...
И, словно в подтверждение его слов, светящийся конус резко сорвался с места и по широкой кривой понесся, заметно снижаясь, прямо на судно. Кто-то вскрикнул. С негромким, но очень неприятным (расческой по стеклу!) звуком он пронесся над самыми мачтами и стал удаляться, все так же теряя высоту...
– Он сейчас врежется в воду! – громыхнул капитан.
И точно: через несколько секунд странный предмет коснулся волн, погас – и тут же на том месте вспух и медленно померк огненный шар. Через десять секунд докатилась взрывная волна, а за нею – плотный звук взрыва.
– Отцепить фалы, – скомандовал капитан. – Приборы оставить на буях. Лево на борт!.. Полный вперед!
Семейная и женская клиника.
Трентон, штат Пенсильвания.
Доктор Дэвид Принс, заведующий отделением патологии, с самого утра испытывал какую-то непонятную тревогу. Хотелось сбежать от всех, забиться в какую-то дыру и там переждать... что? Угрозу? Или просто плохую погоду?
Плохую погоду он отмел: небо было безоблачым, стрелки барометров прочно держались на «ясно». Именно скачки атмосферного давления были для Принса источником постояного беспокойства, поэтому он буквально обвешивал себя барометрами: только в доме их было семь штук...
Значит – что?
Неясно...
Охваченный этой тревогой, как холодным огнем, он тем не менее делал свою повседневную работу, точный и безошибочный, как хорошо отлаженный автомат: три часа амбулаторных осмотров, шесть ранних микроабортов, четыре хирургических, потом консилиум, несколько консультаций в других отделениях... К вечеру нормальная рабочая усталость задвинула куда-то на задний план эту беспредметную тревогу – задвинула, но не погасила полностью, на что доктор втайне рассчитывал.