Файл №311. Откровение
Шрифт:
Миссис Енхайм — крашеная брюнетка, а Кевину не нравятся крашеные брюнетки. Кевину вообще не нравятся женщины. За исключением мамы, конечно. К тому же миссис Енхайм — толстая и визгливая. И волосы ее больше похожи на парик. Стив Линти даже врал, что это и есть парик. Только кто верит Стиви? Хоть и не проверишь, а все равно, в классе знают, что он — трепло, каких мало…
И зачем миссис Енхайм сегодня опять заявилась раньше, чем нужно. Что ей дома не сидится?
Когда учительница отвернулась и стала царапать мелом
Он оторвал краешек тетрадного листа и сосредоточенно его сжевал. Пулька будет что надо! А рыжая Милли, ничего не подозревая, пишет. Ну, сейчас она удивится…
Бумажный шарик щелкнул о распущенные волосы Милли и отскочил куда-то под парты. Кевин спрятал трубочку и сделал вид, что с огромным увлечением слушает миссис Енхайм.
Милли прореагировала мгновенно. Развернувшись, она безошибочно определила своего обидчика.
— Урод! — прошипела она, скорчив злобную физиономию. — Ну, ты еще пожалеешь об этом!
Милли отвернулась, но инцидент не остался за кадром для миссис Енхайм. Покачав головой, она подошла к парте Кевина.
— Кевин Крайдер, — сказала учительница, глядя в голубые глаза нарушителя спокойствия, — наверное, за последние двадцать четыре часа мы стали Давидами копперфильдами в математике. Выйдите к доске и откройте нам свои таланты в области деления чисел.
Десятилетний мальчик поднял на учительницу взгляд и, вздохнув, отправился к доске. Светлые волосы до плеч, джинсовый костюм, ямочки на щеках — все это Кевин Крайдер. Кевин Крайдер, который вовсе не Дэвид Копперфильд, и поэтому на доску он смотрит задумчиво. А то и вообще враждебно.
— Кевин, ты не знаешь, как рисуется знак деления? — ехидно поинтересовалась миссис Енхайм. — Может быть, ты нуждаешься в помощи?
По классу слышатся смешки. На первых партах робкие, а к последним — переходящие в ржание. Как же Кевин не любит этот стадный смех! Его друзья — и те покатываются. От обиды он даже сжал кулаки.
Миссис Енхайм посмотрела на него снисходительно.
— Давай поделим 11 на 179. Если это для вас, Кевин Крайдер, не кажется слишком сложным.
Опять смех. Дурацкий смех.
Кевин начертил перпендикулярные перекладины знака деления. Начал вписывать числа. Пусть они не смеются — он знает, как разделить 11 на 179. Вот только что-то мел в руке становится непослушным. И ладони опять горят. Почему же так больно?
Кевин скривился и уронил мел.
— Это с чего вдруг… — начала было миссис Енхайм, но осеклась.
Десятилетний мальчик смотрел на свои ладони, а с ладоней текла кровь. Ее капельки падали на брюки и
— О боже мой… — прошептала миссис Енхайм.
4
— Это, в общем-то, и все… — закончила мисс Расси.
Молдер кивнул.
— Спасибо, что так быстро связались с нами.
Чернокожая директриса развела руками и голливудски улыбнулась.
— Что же мне еще было делать?
— Мне говорили, что с мальчиком уже происходил подобный инцидент, — сказала молчавшая, до этого Скалли.
— Да, — подтвердила мисс Расси, — в прошлом году Кевин пришел в школу с сильным кровотечением. Естественно, мы подумали, что его избивают родители…
— Это подтвердилось?
— Вроде бы да. Отца Кевина арестовали, а мальчика передали под опеку матери, — мисс Расси помедлила. — Позже мистера Крайдера поместили в психиатрическую лечебницу.
Молдер и Скалли переглянулись.
— А что произошло? — нахмурившись, спросил Молдер.
Директриса вздохнула.
— Ну, выйдя из тюрьмы, он заперся с сыном в своем доме, угрожал полиции, кричал, что защитит сына… и что Кевин — сын божий.
Скалли заглянула в приоткрытую дверь медпункта.
Маленькая чистенькая комнатка с парой столиков и развешанными по стенам стеклянными шкафами. На полках — пузырьки, таблетки и прочая медицинская атрибутика. Кевин сидит на белом пластиковом стуле, и молоденькая медсестра обрабатывает ранки на его ладонях.
Скалли зашла и остановилась рядом с сестрой.
— Как у него дела? — спросила она.
— Сейчас в порядке.
Мальчик поднял абсолютно голубые глаза.
— Привет, Кевин, — улыбнулась Скалли, — меня зовут Дэйна. Ты позволишь поговорить с тобой минуты две?
— Мне придется вернуться в приют?
— Пока не знаю. Мы хотим выяснить, что же с тобой случилось. Ты можешь мне сказать, откуда у тебя эти раны на руках?
— Нет, — Кевин помотал головой и отвернулся.
— Нет — не знаю или нет — не могу?
— А вы хотите, чтобы я сказал, будто со мной так поступил папа?
От такой постановки вопроса Скалли несколько растерялась.
— Нет, — сказала она. — Я хочу, чтобы ты сказал правду.
Кевин вздохнул.
— Мне не настолько хорошо, чтобы я говорил правду.
«У мальчика действительно нездоровый вид», — подумала Скалли. Она дотронулась до лба Кевина — лоб был горячий.
— У него, по-моему, лихорадка, — сказала Скалли, поворачиваясь к сестре. — Вы ему температуру мерили?
Сестра удивленно распахнула глаза.
— Вообще-то нет, ведь… — она чуть-чуть замешкалась. — Сейчас померяю.
И она дала Кевину градусник.
— Кевин, ты очень храбрый мальчик, — глядя ему в глаза, сказала Скалли. — Тебе совершенно нечего бояться.