Фаза боя
Шрифт:
Мы берём напрокат микроавтобус и через час добираемся до места назначения. Зона перехода расположена на высоком берегу Енисея. Анатолий, покопавшись с установкой, сообщает, что переход будет открыт завтра утром, в девять часов. Сейчас полдень, придётся здесь заночевать.
Мы разбиваем лагерь и переодеваемся. Сразу же между нами и провожатыми как бы пролегает невидимая черта. Мы — в камуфлированных комбинезонах и высоких армейских ботинках. Они — в ярких костюмах и ботфортах. За эти несколько месяцев, что мы провели в этой Фазе, мы привыкли к такой одежде, и она стала для нас нормой. Теперь я понимаю, какими
Сергей с Петром вооружаются рыболовными снастями, спускаются к Енисею и через три часа обеспечивают нам роскошный ужин. Мы разводим костёр, Степан Олонецкий достаёт две бутылки коньяка. Прощальный ужин затягивается за полночь. Он продолжался бы и до утра, но Лена протестует:
— Нет, братцы, давайте-ка на боковую. Одному Времени известно, куда нас завтра занесёт.
Замечание вполне резонное. Мы соглашаемся и укладываемся спать. У костра остаются сидеть Сергей с Викторией.
Наутро, пока женщины готовят завтрак и варят кофе, Анатолий готовит переход. За полчаса до его открытия мы уже стоим собранные, упакованные, готовые в путь.
— Внимание! — объявляет Анатолий. — Минутная готовность!
Мы прощаемся со Степаном, Викторией, Вестой и Лукашем. Последним я прощаюсь с Сергеем.
— Удачи тебе, парень. Верю, ты справишься.
— Серёжа, — говорит подошедшая Лена, — мы тебя всему научили, теперь всё зависит только от тебя. Прошу об одном: будь предельно осторожен, не натвори глупостей. Помни, «прорабы» — враги коварные и жестокие. Они не остановятся ни перед чем.
У открывшегося перехода нас уже ждут товарищи. Колышется привычное марево. Веста снимает сцену перехода на видеокамеру.
— Прощайте, друзья, и будьте счастливы! — говорю я, направляясь в переход.
— Прощайте и вы, — отвечает за всех Степан Олонецкий. — Удачи вам!
Бросаю последний взгляд на Сергея, с которым мы никогда больше не встретимся. Он стоит, опустив голову и ковыряя траву носком сапога. Уж не чувствует ли он сейчас себя предателем по отношению к нам? Зря, если так. Еще неизвестно, кому придётся тяжелее. Опершись на его плечо, рядом стоит Виктория. По лицу её текут слёзы.
Глава 30
Мой финиш — горизонт — по-прежнему далёк,
Я ленту не порвал, но я покончил с тросом, —
Канат не пересёк мой шейный позвонок,
Но из кустов стреляют по колёсам.
И куда же нас занесло на этот раз? Первой в голову приходит мысль: мы опять попали в Темпоральный Куб «прорабов перестройки». Такой же флуоресцирующий туман, такая же гладкая поверхность под ногами и такое же мёртвое безмолвие. Но там поверхность была как матовое стекло. А здесь, кажется, асфальт или бетон салатового цвета. Но в любом случае это искусственное образование. Туман плотный, за двести метров ничего не видно. Впрочем, и видеть-то нечего. Вокруг такая же плоская равнина. Идеально плоская, словно её тщательно обрабатывали, используя уровень. А вот и еще одно отличие от Темпорального Куба. Анатолий сообщает:
— Переход имеем в трёх километрах отсюда.
Это уже лучше. В этой Фазе нам задерживаться нет никакого смысла. Да и Фаза ли это, еще
Поколебавшись немного у границы салатового и лилового цветов, мы переходим в лиловую зону. Не успеваем сделать и десятка шагов, как туман начинает светиться интенсивнее, а плоскость под ногами колеблется. Мне слышится громкий злорадный смех. Но осмыслить, не показалось ли мне это, я не успеваю.
Мы стоим на окраине горящего села. В нем было полсотни, а может быть, и больше глинобитных домов. Было, потому что большая часть этих домишек сейчас горит, застилая небо густым черным дымом. Меньшая часть развалена. По ним проехались танками. Из рубчатого, глубоко врезавшегося в грунт танкового следа торчит босая нога. Где всё остальное, определить нет возможности. А вон и сами танки, стоят на другом краю села. Большие черные машины напоминают американские «Шерманы» времён Второй мировой войны. На башнях и на броне сидят танкисты в черных комбинезонах. Они хохочут, размахивают руками и передают друг другу фляжки. Расслабляются после работы.
Село было расположено на вершине холма. А под холмом, примерно в километре, видно что-то вроде балки или оврага. Над балкой полыхает зарево и колышется густой черный дым. На краю балки что-то копошится. До нас доносятся громкие крики, отчаянный плач, женский визг. Опускаю щиток шлема и вижу, как группа вооруженных людей в черном загоняет в балку, сталкивает в неё пёструю толпу. Мужчины, женщины, дети, старики. Черные не стреляют. Они цепью, наставив штыки, наступают на толпу. Передние подаются назад, сталкивая задних в балку, где горит жаркое пламя. Прямо-таки иллюстрация к тому, о чем несколько дней назад говорил отец Ричард.
— Переход совсем рядом, — говорит Анатолий. — Километра полтора, не больше.
Слава Времени, он указывает в сторону, противоположную огненному рву. Мы быстро уходим. Совсем ни к чему нам вмешиваться в местные разборки. Хорошо еще, что нас пока не заметили.
Перед самым переходом мы натыкаемся на группу местных жителей, которых гонят десять вооруженных людей в черном. Завидев нас, черные с гортанными криками преграждают нам дорогу и пытаются загнать нас в толпу. Понятно, что это им не удаётся. Тогда они пускают в ход винтовки. Мы такую наглость стерпеть не можем и отвечаем из автоматов.
Шум стрельбы привлекает танкистов. Выстрелив в нашу сторону из орудия, они запускают моторы и двигаются на выручку своим. А мы быстро отходим к переходу. Впереди идёт Анатолий, за ним — женщины. Отход прикрываем мы с Петром. У перехода мы занимаем оборону. Я пулемётным огнём прижимаю черных к земле. Те атаковать не спешат, ждут, пока подойдут танки. Не дураки, надо отдать им должное.
Но пока танки идут, Анатолий открывает переход. Мы один за другим исчезаем в нём и оказываемся там, откуда совсем недавно вышли. Только вместо лилового асфальта под ногами у нас — желтый. Мы несколько минут стоим: сначала в растерянности, потом — в тягостном раздумье.