Фаза боя
Шрифт:
— Что еще ты смогла выяснить интересного? Вижу по твоему хитрому носу, что ты еще не всё выложила. Делись.
Лена усмехается и разворачивает на мониторе картинку. Мы видим древний тибетский монастырь. Настолько древний, что от него отдаёт не веками даже, а тысячелетиями. Но по периметру монастыря на равных расстояниях друг от друга установлены громоздкие прямоугольные панели, выполненные из блестящего черного материала. Панели расположены под одинаковыми углами к горизонту. А в центре монастыря установлена высокая усеченная пирамида из такого же материала. Количество граней пирамиды точно соответствует количеству панелей.
— Ну, и что это такое? — недоуменно спрашивает Анатолий.
Есть чему удивиться. Как-то не стыкуются древний монастырь и сверхсовременное
— А это, друзья мои, и есть та самая передающая станция, которой заведует таинственный господин Млит. Более того, все «прорабы перестройки» регулярно посещают этот монастырь, не реже одного раза в год. Интуиция не подвела тебя, Андрей, и на этот раз. Наши «прорабы» имеют земные корни. Они родом как раз отсюда. Их предки, а может быть, и они сами, жили в этом монастыре около двух тысяч лет назад. В это время нашу планету посетила экспедиция из какой-то весьма отдалённой звёздной системы. А может быть, даже из другой галактики. Они исследовали Землю и пришли к выводу, что в будущем она может стать для них неисчерпаемым источником даровой энергии. Но для этого надо было произвести некоторую подготовку. Были отобраны три сотни жителей из окрестностей этого самого монастыря. По каким-то признакам именно они оказались пригодными для исполнения этой задачи. Отобранные улетели вместе с экспедицией. Где они побывали, установить не удалось. Но они прошли соответствующее обучение. И, более того, у них были произведены серьёзные изменения в сознании и психике. В частности, имевшиеся ранее у отобранных парапсихологические возможности были усилены до немыслимых пределов. Коренным образом изменилось их мышление. Изменились критерии и оценки человеческих поступков и отношений. Как сказал Старый Волк, они перестали быть людьми. Первое, что они сделали, это построили передающую станцию и установки по созданию межфазовых переходов. Затем они безжалостно и без малейших колебаний уничтожили всех, кто помогал им в строительстве или был его свидетелем. Без различия пола и возраста были уничтожены жители окрестных селений и обитатели монастыря. После этого началось завоевание той Фазы, а дальше — безудержная экспансия по бесконечному множеству параллельных Фаз нашей планеты. Можете представить себе, какой сейчас идёт поток уворованной энергии из всех Фаз, которые покорили «прорабы», и где они установили свой порядок.
— И как тебе удалось всё это узнать? — с сомнением в голосе спрашивает Наташа.
— Это заслуга не моя, а Сергея. Ему удалось найти и расшифровать юбилейную речь одного из лидеров этой банды. Он бился над этим делом три дня и закончил только вчера. Теперь мы знаем, откуда растут ноги у наших «прорабов перестройки», какова их задача и для кого они стараются.
— Кстати, — говорю я, — для кого? В этой речи называют их истинных хозяев?
— Увы! — вздыхает Лена. — Сплошные эпитеты. Отцы, лучезарные творцы, истинные владыки Вселенной и тому подобное. Но, я полагаю, мы сделали уже всё возможное. Информации набрали достаточно. Можно возвращаться, и возвращаться мы будем отнюдь не с пустыми руками.
— Что ж, — соглашаюсь я, — можно возвращаться. И нужно возвращаться. Ты права. Может быть, заодно и скажешь нам, как это сделать? В какую сторону бечь? — Поскольку Лена молчит, я продолжаю: — Пойдём дальше. Вариантов-то у нас всё равно нет. Или у тебя есть?
— А что? — Лена улыбается. — Останемся здесь и учредим новую обитель имени Магистра Филиппа Леруа. О добрых делах молва далеко летит. Глядишь, лет этак через триста или пятьсот дойдёт и до наших.
— Нет уж, лучше останемся агасферами, — говорит Анатолий. — Фазопроходцами, так сказать.
— Или фазопроходимцами! — подхватывает Лена.
Глава 19
По причине попадали, без причины ли, —
Только всех их и видали — словно сгинули!
На другой день мы поднимаемся рано и завтракаем при тусклом освещении
Солнце еще не включилось, а мы уже стоим на берегу реки. Мы — это наша дружная команда, весёлый гуляка Лем и отец Сандро. Отец Сандро пришел вовсе не для того, чтобы еще раз попрощаться с нами и «потреуголить» в дальнюю и опасную дорогу. Он должен перегнать назад лодку. Лодка напоминает длинный ящик, сколоченный из необструганных досок. Невзирая на свою неказистость, посудина держится на плаву и даже не тонет под тяжестью наших ранцев. Отец Сандро уверяет нас, что она не утонет, даже когда мы все в ней разместимся.
В небе вспыхивает солнце, и сразу становится очевидной вся непривлекательность перспективы кораблекрушения. Если в темноте река давала о себе знать только журчанием и малопривлекательным запашком, то теперь она отталкивает и своим видом. По руслу течет мутная, грязная жидкость, которую можно назвать водой, только совершив грубое насилие над языком. Мало того, что она сама по себе имеет оттенки от кофе с… ну, не с молоком же, до изумительного гнойного. По ней еще идут разноцветные разводы, наводящие на мысль о близости нефтеперерабатывающего завода средней мощности. К тому же в этой… жидкости плывут всевозможные подозрительные ошмётки. То ли канализацию где-то прорвало, то ли скотомогильник размыло. Как бы то ни было, но эту «водную» преграду нам предстоит форсировать.
К моему удивлению, в лодке я не нахожу ни вёсел, ни шестов. Зато обнаруживаю прочный канат, продетый в два железных кольца. Одно — в носу лодки, другое — в корме. Перед нами классический паром. Лем достаёт из-за пояса и натягивает на руки длинные перчатки из темно-желтой кожи.
— A y вас перчатки есть? — спрашивает он.
— У всех.
— Тогда наденьте их заранее. Неизвестно, за что нам придётся ухватиться на том берегу. Можно будет и без рук остаться.
Отец Сандро и Лем подтягивают трос специальными рычагами, и паром медленно приближается к правому берегу реки. Берег густо зарос кустарником, обросшим каким-то желтовато-красным мохом. Лем внимательно всматривается в этот кустарник и недовольно ворчит:
— Разрослась-таки, зараза!
— Кто разросся? — спрашиваю я.
— Да злая мочалка разрослась. Когда я здесь переправлялся в последний раз, её было всего ничего. Не думал я, что она так быстро разрастётся. Хорошо, что я заставил вас перчатки надеть. Главное, лицо берегите. Эта мочалка жжется сильнее любой крапивы. Только, в отличие от крапивы, ожоги не заживают по несколько дней; а если сильно обожжешься, то и концы отдать можно. А другого пути здесь нет.
Лодка тычется в прибрежную мель. Нам, чтобы не брести по пояс в смердящей жиже, приходится ухватиться за ветки, обросшие «злой мочалкой», и подтягивать нашу посудину к берегу. Когда мы высаживаемся, лодка, освободившись от груза, подвсплывает. Отец Сандро, пожелав нам удачи и доброго пути, отправляется домой. А мы, продравшись сквозь кустарник, обросший «злой мочалкой», выходим на открытое место.
Лем останавливается и внимательно осматривается. Осматривается он долго, минут двадцать. Он приглядывается, прислушивается и даже принюхивается. Не могу сказать, что он увидел или услышал и как это расценил. В итоге он выбирает направление градусов на двадцать правее нашего маршрута. Я не возражаю, ему виднее. Он взялся доставить нас в нужное место, и каким путём он нас поведёт — это его дело.
— Пока всё нормально, — говорит Лем, — можно идти без опаски.
Мы проходим около трёх километров, когда он вдруг резко поворачивает налево.
— Горячий песок, — поясняет он, не дожидаясь вопроса. Лем показывает мне на широкую полосу мелкого щебня, по которой мы успели сделать несколько шагов. Он быстро выводит нас из этой полосы и направляется вдоль её края, всё время поглядывая налево.
— Сейчас идите строго один за другим, ни влево, ни вправо не уклоняйтесь. Песок чуть не поймал нас. Он уже начал разогреваться. Если бы мы прошли немного дальше, он раскалился бы добела и сжег нас.
— Зачем же ты пошел по нему?