Фаза быстрого сна
Шрифт:
– Что, мой красавец больше нравится?
Зейн потрепал животное по гриве, и впервые на лице мужчины появилась добродушная улыбка. «Красавец» оскалился, по-собачьи вывалив язык.
– Лошади так лошади. Кто это? Не похоже на ездовое животное.
– Орторы. Гордость Акиды, таких больше нигде не выращивают. Выглядят хрупкими, но это обман. Мы их и для езды, и для боя используем.
Марк насторожился. Речь шла про «собачьи» бои или настоящие сражения? Если вспомнить слова Штерна про города, выжженные войной…
Лаэм свойски улыбнулся:
– Вы еще удивитесь,
«Всего поменьше бы», – Марк не ответил и подошел к буланой лошади, которая выглядела спокойнее остальных.
***
Вся жизнь превратилась в сплошной тракт. Четыре дня пути до Альты стали семью, и каждый из них люди начинали с проклятий, а продолжали ругательствами и бранью.
Не хватало примерно всего: сил, сна, отдыха, тепла, еды, ванны. Вместо этого были спальные мешки, которые они стелили рядом с костром, пытаясь согреться, но это не получалось. Ночные дежурства, чтобы поддерживать огонь. Котелки, где готовили похлебку с кусками жира. Иногда в ней попадались шерстинки, оставшиеся с плохо освежеванной кроличьей или птичьей тушки. И мытье в реках, которые вопреки недавним мыслям насчет погоды оказались по-мартовски холодными.
Мерный цокот копыт соответствовал ритмичности вопроса, бившегося в голове: «Что? Что? Что?..» Зейн больше ворчал, Лаэм рассказывал ерунду вроде: «Эти земли зовутся Клыками из-за острых скал» или «Исполняется двести девяносто пять лет со дня возрождения Альты». Но что с магией? Что с расами? Что с законами? Что с войной? Ответов не было, хотя в течение первых дней у людей еще оставались силы спрашивать, а потом недоверие улеглось, уступив место нескончаемой усталости, и только изредка, уже под вечер, оно еще поднимало иглы да кололо, веля снова спросить.
Бешеный темп путники сбросили, когда впереди показался город. Альту обступали поля, и на них трудились тысячи мужчин и женщин, готовящих землю к посеву. Марк старательно вглядывался в крестьян, во встречные повозки и телеги, но взгляд ни за что не цеплялся – это были обычные люди, ведущие обычный быт. Проезжая деревни, путники встречали бревенчатые избы, запахи земли, зелени и навоза, домашнюю живность, греющихся на солнце стариков, чумазых детей, работающих в садах или на огородах женщин, мужчин, занятых ремонтом, домашними делами или торговлей.
Дорога ширилась и становилась все более людной. Альту окружали две крепостные стены, и едва едущие преодолели первую, сделалось спокойнее – путники сворачивали на мелкие дороги и расходились по деревням, не спеша в город.
Чем ближе становились основные ворота, тем четче вырисовывалась Альта и ее высокие шпили, башни, трубы фабрик. В воздухе чувствовались дымный и смоляной запахи, к ним примешивалась соль, принесенная ветром с моря.
Оставалось не так много, когда Марк заметил, что путники расходятся по двум очередям: в одну вставали пешие и едущие на телегах и повозках, во вторую – конные. Обе стороны замедлялись, когда проходили мимо стражей, но никого не останавливали и даже не осматривали.
Стража носила строгую черную форму, похожую на кители полицейских Акиды, но на головах у них были капюшоны. Через
Алена выдохнула:
– Господи…
– Кто это? – побледневший Андрей крепко вцепился в поводья.
Лаэм с улыбкой отмахнулся:
– Они хорошие, не переживайте,
Возглавляющий колонну Зейн обернулся:
– Все в порядке. Это один из наших народов. На-ри. Подождите, мы почти на месте.
Они приехали еще немного, и от того, как вглядывались эти на-ри в путников, делалось не по себе. Входящие в город сторонились стражей, прижимали руки, отворачивались.
– Я не поеду! – Олег остановил лошадь.
Говорил он немного, но к нему прислушивались. Может, дело было в серьезном, «профессорском» образе, а может, в особом тоне, который освоил Олег за годы работы учителем. После этих слов Алена придержала лошадь, Андрей с облегчением вздохнул. Вадим, с лица которого даже тяжелая дорога не стерла предвкушения, тоже вздохнул – разочарованно. Марк встал рядом с ними, но больше из необходимости, а не от нежелания идти. В пререканиях посреди улицы смысла точно не было, до города оставалось немного, и с путешествием хотелось покончить как можно скорее.
Зейн развернул к людям своего ортора. Зверь нетерпеливо рыл землю лапой и что-то рычал на своем орторьем.
– Не бойтесь, они просто посмотрят.
– Что это значит? – воскликнула Алена, глядя на Лаэма. Она попыталась скрестить руки, но, покачнувшись, снова ухватилась за поводья.
Вроде бы страж заглядывался на девушку, однако сейчас взгляд голубых глаз и красивая улыбка не проняли его, и он смолчал.
– Мы должны ехать, чтобы успеть до заката. Вам все расскажут на месте.
– Мы это уже слышали, – Олег снял очки и убрал в нагрудный карман. – Не раз и даже не два. Кто эти существа? Кто вы сами?
По лицам собравшихся было видно, что терпение лопнуло, и они, действительно, не поедут. Марк хотел поддержать стражей, лишь бы идти дальше и не стоять посреди дороги под взглядами других путников, но смолчал, решив, что вставать на сторону тех, кто скоро уедет, не стоит – нужно согласиться с теми, с кем он остается.
Ударив лошадь пятками, он направил ее к Зейну. Та была выше ортора, но все равно забеспокоилась, и удерживать ее на месте стоило труда.
– Нам обещали ответы, сколько еще раз мы должны услышать: «Подождите», прежде чем получим их? – рявкнул Марк.
Каждое слово звучало громче предыдущего и все более хлестко, но под конец голос сорвался. Музыкальное прошлое научило прекрасно владеть им, и Марк знал, как вложить верную тональность и интонацию. Ничего не выдавало, что это спектакль, в котором даже не хочется участвовать – просто усталый человек, столь растерянный, что страх превратился в ярость.
– Я не поеду в город, пока вы не расскажете, кто вы! – Алена высоко подняла плечи и упрямо задрала подбородок, но по взгляду было ясно, что надолго ее решимости не хватит.