Фазовый переход
Шрифт:
— Странно слышать такое от тебя. — раздался голос одного из членов Совета.
Полагаю, что имеет смысл рассмотреть все варианты, — ответил он, — тем более, как видите, среди умерших, подавляющее большинство сочло для себя приемлемым признать над собой власть этих существ и влиться в организованную ими систему, да и среди живых, как оказалось, хватает их сторонников. Пока мы знаем только два имени, но что-то мне подсказывает, что через сны они вербуют наиболее одарённых и перспективных, так что я не удивлюсь, если кто-то из «посвящённых» присутствует и на этом Совете.
— На
— Я не намекаю ни на кого лично и не собираюсь сейчас устраивать тут «охоту на ведьм». Не то чтобы я за это агитирую, но я на полном серьёзе говорю о том, что вариант с капитуляцией — вполне себе вариант, если мы решаем, что ничего сделать тут уже не способны и конец нашего мира неизбежен. Ведь и так и этак — помрём, а в посмертии, как оказалась, вон какая система. Так не лучше ли уже сейчас начать копить себе на «пенсию»? Вот только есть в этом один момент, который меня смущает… Почему пришельцы лгут? А точнее, не договаривают.
— В чём именно лгут? — заинтересовался Петрович.
— Помните рассказ этого мага, Линмера о том, что пришельцы сделали со своей родной планетой? Они изъяли что-то из её ядра и переместили это в свой Мир мёртвых, в результате чего он изменился и стал местом вполне пригодным для «жизни», так сказать. Со всеми его плюсами в виде бессмертия и отсутствия проблем со здоровьем, голодом и прочими физическими слабостями. Вот только всё остальное, без этой «несущей стены» посыпалось и развалилось.
Теперь смотрите. Они прибыли к нам, и стремятся заполучить эту же штуку уже у нас. Что будет если они достигнут своей цели? Земля рассыпется. Вот только, Мир мёртвых — это такая же её часть, как и прочие. Чтобы он уцелел, им надо использовать тот «краеугольный камень» за которым они охотятся, но тогда какой смысл отнимать его у нас, чтобы потом нам же и вручить? К тому же, Линмер прямо говорит, что они, собственно, за ним и пришли, это их цель.
Получается, что эти хрустальные города, эти «парки развлечений» — на самом деле концентрационные лагеря для военнопленных. Система «очков лояльности» — способ занять заключённых делом, причём так, чтобы они действовали в интересах пришельцев. Сейчас, по сути, одни люди, в виде «тварей», сражаются с другими людьми. А пришельцы как наладили процесс, так на нас даже не отвлекаются. Не плохо придумано, не правда ли?
Когда же они получат то, за чем пришли, тогда просто соберут вещи и улетят, а Земля, включая её Мир мёртвых — рассыпется на части. Я допускаю, что они, возможно, возьмут с собой тех, кто более всего смог им угодить и показал себя наиболее полезным. Я не знаю… в роли слуг, рабов, или домашних животных… Но лично я, соревноваться за эту сомнительную честь не собираюсь. Хотя допускаю, что у других может быть своё мнение на сей счёт.
Но я понимаю, что такой выбор не делается сразу. Ведь если война — то война, до конца. Если капитуляция — то тоже, всерьёз. Всё надо обдумать. У каждого будет допуск к записи допроса Веры и выступлению Павла, так, чтобы можно было ещё раз послушать при необходимости. Я предлагаю встретится через неделю по этому вопросу и принять совместное, окончательное
* * *
Павел рухнул в кресло. Невидящим взглядом уставился на расплавленную стену и пытаясь уместить в голове услышанное. Выходит, что засыпая рядом с ним, она отправлялась на встречу с его убийцей? Ведь тот эксперимент, фактически, убил его. Только не сразу, как предыдущих жертв этого вивисектора, а чуть позже.
Впрочем, если быть справедливым, с тем живодёром она была знакома задолго до встречи с ним, и к его экспериментам непосредственного отношения не имела. Но и не осуждала! Упомянула с досадой, как о печальной необходимости, и всё. Хотя, конечно, говорить в кругу коллег об экспериментах над «объектами», это не совсем то же самое, что лишать человека жизни собственными руками.
Но при этом, среди её знакомых и друзей, наверняка, были те, кто ради заветных «Очков лояльности», дающих доступ к новым благам, и возможности почувствовать себя более значимым, чем другие, «влезал в шкуру» тварей и отправлялся на охоту. Вот уж действительно, твари… Но это не она сама, нельзя с неё спрашивать за поступки других!
Ну ладно, а её собственные поступки? Сходили в парк погулять, да? Как же это было больно… Удар ножом в спину — это же классика предательства! Хотя, с её слов, таким вот образом пыталась спасти от мучительной смерти. Едва ли ей это далось легко.
Павел вздохнул и помассировал виски. Голова гудела. Смысл-то себя мучить? Один фиг, он её обвиняет и сам же оправдывает. Да и какой сейчас смысл во всём этом? Что это изменит? Судя по тому, что с ним творится — он ещё очень оптимистично заявил на Совете про «дни». Совсем скоро он станет опасен для окружающих. Окажись на месте этого экрана живой человек, он бы мгновенно перестал быть живым. А дальше-то что будет?
В двери щёлкнул замок, после чего в неё тактично постучали.
— Заходите, открыто. — съязвил Павел.
— Как ты? — спросил Сергей Семёнович, заглядывая в комнату.
— Я то, более-менее, а экран, похоже, показывать больше не будет. Извиняйте. Да и со столом, вот, не хорошо получилось… — ответил Павел, пожав плечами. — Если это что-то изменит, то я не нарочно.
— Ну… — он замешкался. — По крайней мере этаж цел.
— Судя по всему, только пока. — мрачно ответил Павел. — Кто знает, когда и чем это закончится? Будет взрыв? Гора превратится в действующий вулкан?
— Ээээ… — растерялся полковник. — Надеюсь обойдётся без чего-то подобного. Я тут, в общем, не один…
— Наталья Владимировна? — предположил Павел. — Не Михаила же вы там прячете…
— Да, действительно. — признал он, заходя в комнату, а вслед за ним, зашла и мать Павла.
— Всё ещё злишься на меня? — спросила она.
— Расстались мы тогда не очень хорошо, сама помнишь, — ответил он, — а чего-то нового с тех пор не произошло. Остыл, конечно, сколько лет прошло… но осадочек остался.
— Я тогда много работала, была внештатным сотрудником министерства сельского хозяйства. Я пыталась дать тебе всё самое лучшее…