Федотов. Повесть о художнике
Шрифт:
Жизнь офицера, который существовал на жалованье, была самая бедная. Шил он себе шинель, собирая деньги много лет, и долго приходилось ему думать, чем подбить шинель — коленкором или диверласом [4] . Диверлас называли также демикотоном. Стоил он немного дороже коленкора, но тот, кто хотел шить шинель на диверласе, перед этим месяц не пил чаю. Еще труднее жилось рядовым. Рядовой в год получал тринадцать рублей девяносто шесть с половиной копеек, а вместе с мундирными, амуничными и наградными — двадцать шесть рублей сорок три копейки ассигнациями в год. Но кормиться солдат должен был сам, съестная
4
Диверлас — плотная бумажная ткань.
По счету начальства у солдата образовывался в год дефицит в семнадцать рублей три четверти копейки. Как он солдатом покрывался, начальство не интересовалось.
Кроме того, солдат должен был покупать дратву, щетки, зеркальце, гребенки — тоже за свой счет. Так как эти вещи проверялись на смотру, то нужно было придавать им вид щегольский и единообразный. Назывались они смотровыми и помещались в особом свертке в виде несессера. Так как их проверял сам государь император, то они не употреблялись вовсе. Щетки, зеркальце, головная гребенка, портянки и кусочек мыла, фабра для усов, кремень и свинец делались миниатюрными, игрушечными, так что все солдатское хозяйство помещалось на ладони. А так как солдату были необходимы и дратва и портянки, то он тайно, под шинелью, носил и эти вещи.
Казармы лейб-гвардии егерского полка находились на Васильевском острове, за казармами — поля, кладбище, пустырь, взморье, кусты и где-то там могила казненных декабристов.
Полк ходил когда-то в Париж, но память о тех походах затерта, похоронена за Смоленским кладбищем.
В то время говорили, что война портит войска.
Войска улучшали обучением строю и парадами.
Стрелковое дело Николай не очень любил, но все же было обращено некоторое внимание и на стрелковое обучение. В лейб-гвардии Финляндском егерском полку поэтому приказано было в год выдавать каждому нижнему чину шесть патронов для обучения стрельбе. Оружейные приемы были перенесены из примечания к уставу в устав. Всего было восемнадцать оружейных приемов, из них вновь введены были приемы: ружье наперевес, на правое плечо, на молитву, рукавицы надеть, рукавицы долой. Выдержка между приемами была тройная — тихая, скорая и учащенная.
Правила военные начинались с правил об осанке: «Пристойная осанка не требует, чтобы солдат держался принужденно и казался одеревенелым; напротив того, он должен стоять и ходить ловко, свободно, сообразно естественному сложению тела, и стараться вести себя так, чтобы в разговоре, взгляде, всех действиях и движениях его выражалась некоторая относительно к собственному его званию пристойная смелость без наглости, твердость без самонадеянности и нахальства и, наконец, ловкость и вежливость. Кто на время разговора опускал глаза вниз, тот навлекал на себя подозрение в лукавстве, боязни и нечистой совести. Люди, с хладнокровием взирающие на смерть, должны смело смотреть в глаза каждому, какого бы звания он ни был, но при том не показывать наглости».
Солдат должен был иметь усы и бакенбарды; они в правилах были регламентированы так: «Усы не должны быть длинны, так как таковые, напротив того, безобразят лицо и дают ему вид зверский и часто даже отвратительный».
Служба
Клеенчатый кивер зимой холодил, летом грел. Работа состояла в подготовке к параду. Парады же были весенние, летние, осенние и зимние. Армия обучалась красоте поворота, быстрому сниманию и надеванию ранца и темпистому шагу.
Существовали тогда художники, специально рисовавшие однообразную красивость парада. Первый дагерротипный снимок тоже сделан был в России с парада. Его принесли императору Николаю. Тот смотрел долго в лупу, потом вызвал к себе брата Михаила Павловича. Император был в гневе. Он поднес лупу к снимку и закричал:
— Это так меня принимают? И это парад в моем присутствии?
Михаил Павлович молчал. Николай Павлович перевел дух и сказал хрипло:
— Посмотри в лупу: у третьего солдата четвертой шеренги кивер криво надет.
Для царя смысл всякого изобретения и усовершенствования в том и состоял, что при помощи его можно было проверять однообразность исполнения правил.
Устав военный разработан был в форме катехизиса. Целью катехизиса было добиться того, чтобы в строю не происходило никаких случайностей.
В катехизисе не было предусмотрено, что солдаты в строю дышат; это хотя и не было запрещено, но не упоминалось.
Поручик Федотов быстро выучил катехизис, начиная с первого вопроса:
Вопрос: «В чем состоит исправный солдат?»
Ответ: «Исправный солдат ведет себя трезво, честно, порядочно; верен своему государю, знает твердо артикулы, послушен начальникам, содержит себя и амуницию во всегдашней чистоте и исправности, умеет правильно стоять, равняться, ворочаться, маршировать и ружьем своим действовать; знает, как именовать всех своих начальников, сроки всем вещам, сколько получает жалованья и провианта, притом должен быть бодр и расторопен».
Вопрос: «Как правильно стоять?»
Ответ: «Стоять вольно и непринужденно, голову прямо, плечи ровно, то есть не заворачивая и не опуская ни которого, грудь вперед, руки по ляжкам, мизинцы по шву, каблуки вместе, носки против выемки плеча».
Вопрос: «Как правильно равняться?»
Ответ: «В строю — в грудь третьего человека, держать притом свой корпус, как учили правильно стоять, не заворачивая ни в котором случае голову, плечи держать ровно и равняться в сторону, куда сказана дирекция».
Вопрос: «Как правильно ворочаться?»
Ответ: «Ворочаться на каблуках, левого каблука никогда с места не двигать, а правый к оному придвигать».
Вопрос: «Для чего левый каблук никогда с места не сдвигается?»
Ответ: «Чтобы всегда линия верная сохранилась».
Служил Федотов без неприятностей, тихо и скромно отбывая свои караулы, сохраняя дирекцию и линию, стараясь левый каблук с места не сдвигать.
ЮНОСТЬ ХУДОЖНИКА
…Вероятно, парадный, выпускной акт при собрании гостей, первая на нем роль уже возродили в ребяческой душе сознание собственной силы, а затем желание действовать.
Сохранять точную линию в строю помогли Федотову верный глаз и выдержка; он сперва даже не очень уставал.
Через два дня на третий получал Федотов из полковой канцелярии серо-голубую бумажку, сложенную пополам, в ней писарь сообщал его высокоблагородию о назначении на караул.