Феерическая Академия

Юраш Кристина

Теперь я понимаю, почему она пила так беспробудно! Попробуй с таким жить! Я бы не смогла…

«И в один момент я поняла, что дальше так продолжаться не может. Мне пришлось пожертвовать своими красивыми крыльями, которыми всегда гордилась, для того, чтобы разыскать живого свидетеля проклятия. Он взял с меня страшную цену, но оставил возможность летать. Лепреконы чтобы выполнить желание по настоящему, забирают у тебя самое ценное… И теперь мои крылья похожи на жалкие тряпки. И летают они отвратительно. Зато я смогла увидеть сквозь время и пространство тот момент, когда Ллуд произносит страшные слова. Оберон их не слышал, поскольку лежал без памяти.

Их не слышал никто, но они существовали. Только сок цветка оставшийся после смерти феи, которая любила его по-настоящему, способен снять проклятие. Достаточно, чтобы капля сока попала на его кожу. Тьма спрятала цветок в зарослях терновника, в самой темной лощине, где растут колокольчики и анютины глазки – любимые цветы принцессы. Сейчас я пристрою тех крестниц, которых должна была отдать Оберону. Они никогда не попадут в его руки! Я не позволю! Девочку – оборотня я отдам принцу, а еще одну красавицу пристрою старому чернокнижнику. На всякий случай, я дам ей яд, чтобы она отравила его, если заклинание любви не подействовало… По — крайней мере, это лучше, чем Оберон.»

Значит, первая скандальная крестница действительно должна была попасть к чернокнижнику? И то, что в доме оказался Оберон – это было лишь расставленной ловушкой на крестную, которая отказалась выполнять условия договора? Теперь понятно, почему она пряталась и от тьмы, и от Оберона, почему жила в лесу и почему разнесла мне половину кухни…

Мне было так стыдно за то, что я убила ее. Я посмотрела на мышонка, который гладил меня маленькой лапкой, пытаясь утешить: «Не плачь, мамочка!».

Видимо, она отправилась за цветком, но там ее ждала тьма. И фею занесло в наш мир. Я случайно убила ее, стала феей, а следом за ней пришла тьма. Что я наделала?

Глава шестнадцатая. Принц без сердца и очень злая мачеха

Глава шестнадцатая. Принц без сердца и очень злая мачеха

Я всхлипывала, обнимая подушку. По щекам текли слезы, а я нервно сглатывала их. Может, завтра все будет хорошо? Завтра все будет по-прежнему? Я снова буду маленьким нанылом… Может, никакого проклятия не существует, а мне просто показалось? А вдруг это какие-то чары, иллюзия, наваждение? Я уткнулась лицом в подушку, понимая, что видела наяву самый ужасный страх каждой женщины – быть уверенной, что ложишься в постель с любимым, а проснуться с чудовищем, которому на тебя плевать… Под подушкой лежали свернутые листики бумаги, а я пыталась взять себя в руки и прекратить реветь.

— Не плачь, — пищал мышонок Павлик, сидя на моем плече. – Прошу тебя, мамочка… Не надо плакать… Или я тоже буду плакать вместе с тобой…

Я стиснула зубы, чувствуя такую нежность к этому малышу, от которой сразу становилось тесно в груди.

— Ложись, — прошептала я, видя, как слезинка течет по усам. – Ложись, мой хороший… Не надо плакать… Что-нибудь придумаем… Давай, мой маленький…

Я сделала ему ямку на подушечке, глядя, как он укладывается спать. Мне пришлось дать ему пальчик, чтобы он обнимал его. Тонкий хвостик свесился вниз.

— Спой мне колыбельную, — жалобно попросил мышонок, а я вздохнула пытаясь вспомнить хоть какую-нибудь песенку. – Пожалуйста… Как мама…

— Ложкой снег мешая, ночь идет большая, — спела я чуть хриплым полушепотом. Таким голосом можно смело петь колыбельную в фильмах ужасов. – Что же ты … мышонок, не спишь? Спят твои соседи, белые медведи, спи и ты, малыш…

Павлик зевнул, закрывая глазки, а я лежала и пыталась уснуть. Мои губы дрожали, а я вспоминала тот сладкий миг, когда обнимала плечи, тая от каждого поцелуя. Счастье любить и быть любимой, восторг от того, что

можешь каждым поцелуем сказать заветные слова: «Я люблю тебя!», сердце, которое еще недавно оборвалось при мысли, что потеряла его навсегда изнемогало от опьяняющей нежности… Я ведь совсем недавно целовала его губы… Совсем недавно смотрела в его глаза и видела себя… Я дорого бы отдала, чтобы сейчас уснуть на его плече, чувствуя, как его рука грубовато и нежно гладит меня по спине.

Я всхлипнула, чувствуя, как засыпаю. Из черноты сна вырисовывали два силуэта… Красавица фея с роскошными крыльями и Оберон, прижимающий ее к себе… Он целовал ее, а я задыхалась от ревности… Крейддилад… Принцесса фей… Я не могла пошевелиться во сне, видя, как его роскошные волосы огненными змеями разметались по белоснежной сверкающей юбке, а тонка рука гладит их. Она смотрела мне в глаза, а я смотрела на нее… Мы не были похожи. Изящная, прекрасная, словно кукла, она смотрела на меня из чужого прошлого задумчивым взглядом в тот момент, когда огромная рука Оберона сминала платье на ее коленях.

Я дернулась, чувствуя, как просыпаюсь. Сердце бешено колотилось, а я пыталась отдышаться. Нет! Это не только сердце! Кто-то стучится в дверь… Я слетела с кровати, бросилась к двери, надеясь, что это он… Что ничего не случилось, что все хорошо. Сердце с упоением верило в чудо, но за дверью стояла фея. Я помню ее. Кажется, видела на занятиях!

— Быстро на урок, иначе будет плохо, — прошептала она, с ужасом осматриваясь. В коридоре было подозрительно тихо. Фиолетовый, зловещий сумрак завис по углам, а светлячки хищными глазами провожали нас. Мышонок проснулся и высунул нос из корсета. Мы проходили мимо двери королевской спальни, а мое сердце дрогнуло.

— Не можешь взять себя в руки, возьми меня! – пропищал мышонок, увидев слезы на моих глазах. Я гордо проглотила их, спускаясь по знакомой лестнице и скользя рукой по перилам. Стража стояла на посту, трон был пуст, а я мысленно представляла, что мое сердце – это гранит.

Стоило двери открыться, как я увидела бледную Мелюзину и молчаливых учениц. Оберона не было.

— Быстрее, моя куколка! – произнесла старая моль, кутаясь в свою шаль. – Итак, сегодня мы с вами поговорим про то, как должна выглядеть фея и как правильно влиять на крестников! Как вы уже знаете, фея должна уметь менять внешность в зависимости от обстоятельств. В повседневной жизни фея должна быть прекрасной, сверкающей и ослепительной. Чтобы у смертных дух захватывало!

Мелюзина махнула волшебной палочкой у себя над головой, осыпая себя волшебными искрами. Перед нами стояла красавица в белоснежном платье. Высокая, статная и чарующе прекрасная.

— Голубушка, — произнесла она мелодичным голосом, подходя к первой попавшейся ученице, которая смотрела на нее с открытым ртом. – Хочешь выйти замуж за принца? Я могу подарить тебе любого принца… Любой принц будет рад жениться на тебе, голубушка… Твоя крестная мама об этом позаботиться… Какого ты принца хочешь?

Я смотрела на нее, не веря своим глазам. Величественная и прекрасная, ослепительная и красивая до нервного сглатывая, она смотрела на меня добрыми васильковыми глазами.

— Голубушка, а ты не хочешь стать принцессой? – спросила она, а мне показалось, что где-то мелодично звенят колокольчики или ручеек.

Палочка прикоснулась к ее макушке, а перед нами стояла сгорбленная старуха в старом потертом плаще. Кривая, уродливая с волосатой бородавкой на носу.

— Пусти меня, милая девочка, переночевать… Или вынеси хлебушек… Бабушка проголодалась, — проскрипела старуха, а я отпрянула, видя реденькую седую щетину, торчащую из подбородка. – Хочешь яблочко, голубушка?