Феерия для другого раза I
Шрифт:
Я реву!.. Прибалт, ему наплевать! Непонимание языка друг друга – разделяет сильнее, чем стены! Я найду его в «скорой помощи»…* [305] Я скажу ему правду! Он жалуется? У меня все страшнее!.. Статья 75-я, вот так приятель!.. Вот это борьба!.. Статья предателей!.. Они мне ее зачитали в «Канцелярии Прево» и список моих преступлений, которые были подчеркнуты «красным»… Сколько городов я сдал! а флотов! генералов! батальонов!.. рейд Тулона!.. Па-де-Кале! часть Пюи-де-Дом!.. Они протащат меня в наручниках через всю столицу, через всю Бальтавию! как много больших площадей!.. а сколько народа! в тюремном катафалке, запертый на пять… десять замков! чтобы услышать оскорбления… Все, что я совершил, действительно ужасно… я продавал газеты врагам!.. сто пятьдесят!.. сто двадцать!.. уже не помню!.. и дом Деноэля!.. и убийство Робера и госпожи Терезы Амираль,
304
Корнель, «Сид», акт 3, сцена 2 («Мои двойники <…> должны познакомиться»).
305
«Скорая помощь» здесь употреблена в значении «лазарет».
306
Об убийстве Робера Деноэля на Бульваре Инвалидов смотри комментарий *78. Мадам Вуалье («Адмирал») (в тексте по звучанию Селин называет ее «Амираль» – Прим. пер.), руководила в то время издательством.
307
Арлетт-Люсетт провела в тюремном заключении одиннадцать дней.
Как они посмели! Невероятно! Ангела!.. Ангела!.. вся их сволочная полиция! «Пусть признается!..»
В чем? В чем? В чем признается?
– Не знаете?… линия Мажино?… Пюи-де-Дом?… Тулонский рейд!..
Они насмехались над ней, а она в наручниках.
– Ваш муж сказал это! написал! ваш муж, случаем, не содержит подпольный абортарий?…* [308] он педераст?… сутенер?…
Пусть признается!
В чем? в чем? Не знаете?… он продал немцам чертежи!
308
Это обвинение спровоцировали найденная у Детушей кружка Эсмарха для промываний и канюль (так называемые зонды).
– Чертежи чего?
Другой, более хитрый:
– Он сдал Францию! Подписывайте! Подписывайте! Он взорвал дамбу!
– Какую дамбу?
– Казино! Динар! Сен-Мало! Вы были в Динаре? Вы отрицаете? Вы все отрицаете?
До изнеможения, она уже больше не понимает ничего, не знает, что отвечать!
– Да нет же! Нет! Нет!
Никаких сомнений!
– А эти шприцы? вот эти? вы отрицаете? отрицаете?
Он раскладывает инструменты на паркете… мой медицинский саквояж!
Как в театре.
– Это морфий? это кокаин?
Он торжествует.
Ну естественно, у меня был морфий! и белладонна, и все остальное! и зонды! и скальпели! А как бы я иначе врачевал в Бларингеме, идиот?
К счастью, Арлетт – дама рассудительная! никакой нервозности, никакой истерики, никогда!.. Полностью гармоничная натура… танцовщица и душой и телом, настоящее старинное достоинство! она лучше двадцать раз умрет, чем покажет им свои чувства… классика… когда она танцует, в ней присутствует героизм, элегантность, мягкость… Выдержка на высшем уровне… Она не колеблется, она следует велению своего сердца…
Они ничего не добились от нее, недоумки!
Когда после двадцати допросов и десяти месяцев в камере они удостоверились, что я не продавал Альпы, Эйфелеву башню, горы Валерьен, не убивал деток и не производил слезоточивый газ: «На улицу! – сказали они… пошел вон! иди и вешайся сам!»
Представляете себе мое затруднение!.. Ну и положеньице! ситуация!.. никто с тобой не разговаривает, никто не приглашает в дом… совсем один в мире, вот… в целом мире!.. теперь я в яме!.. Будь она проклята!.. проклята, как и я! законный супруг!.. свидетели, вся 16-я Артиллерийская!.. я, так мечтавший об оперетте! Плохи мои дела!.. Она нашла уголок на чердаке… Бебер кашляет, она кашляет… они ждут вторника, день посещений… она приходит навестить меня с Бебером… семь минут… Бебер в сумке… Ах, пусть он не двигается!.. полная неподвижность… стражник следит за ней… и вообще, мы с Арлетт не должны говорить по-французски!.. только по-английски!.. французский запрещен!.. Мы, по-английски?… Да она же коренная француженка, француженка, француженка с улицы Сен-Луи-ан-л'Иль!.. а я – с Рамп-дю Пон, 11, Курбвуа!.. Бебер-Самаритянин!..
Монмартр в порядке!.. но английский!.. прежде всего, Арлетт не говорит по-английски!.. и трех слов не свяжет… а У меня эти свистящие, булькающие и мяукающие звуки вызывают отвращение!.. Такое у меня состояние!.. По-английски, по-немецки, по-китайски и на всякой тарабарщине говорят только предатели!.. Язык Голливоев!.. почему уж тогда не бальтавский?… Значит, не будем разговаривать, будем объясняться на пальцах… К счастью, Арлетт это умеет… настоящие прирожденные танцовщицы сотканы из переливающихся волн, из вибраций, если можно так выразиться!.. не только кожа, румянец, пируэты!.. их руки, вибрирующие пальцы… понимаете!.. это помогает в трудный час! без слов!.. слов больше нет! только руки! пальцы… жест, грациозный поворот… это все… Цветок бытия… Ваше сердце бьется, вы переживаете!.. Глухой? Немой? Скованный? Тогда… Танцовщица вас спасет! Доказательство! Тысячи доказательств!.. и фактов! но, может быть, вы непробиваемый? и вас злят нежные всплески волн… и вам больше нравятся завывания сумасшедшего из 14-й… и бумс!головой о стенку? вокруг только крикуны!.. и крикуньи!.. Вы из той же компании, без сомнения?… Я-то не ору!.. я лаю!.. я открываю вам тайну! только вам! я никогда не допрошусь клизмы без этого «гав»! В каком-то смысле я подражаю сторожевым псам! Я вам уже рассказывал про основной контингент! собачья свора, это стража! На всех этажах башни! пять переходов!.. ураганный шквал свистков! скатываясь вниз, они толпятся, кучкуются… они толпятся у подножия лестницы! стражники и псы! Да что же это такое? «Гав! Га-ав!» Тревога! сирены! Эхо разносится по всем окрестностям, перекатывается через насыпь! докатывается до железной дороги!.. дежурные, пожарные… «скорая»… кладбищенские колокола…
Я тут развлекаю вас… а время поджимает! Несчастья старят людей… убивают их… я хочу умереть на своей вилле!.. мой разум, конечно, угасает, но не чувство национального самосознания! ни задание Реконструкции… «Бордель»!.. Сен-Мало-берег-волны!.. что, не так? Плевать на пустяки! за работу! я хочу вас покорить! вы мне сделаете широкую рекламу!
Ах, пожарные! чертовы пожарные! Я сам был пожарным, и вот они тут! тут как тут! моя голова! рассказывая вам, оживляю свое прошлое, «гав! гав!», во имя Господа! всеобщая тревога! А я лаю! не думая ни о чем, я в смятении… Вот!
На них нужно лаять, это уж точно! но не громко! не слишком громко! просто орать недостаточно! никто не слушает! Здесь все кричат! на всех этажах, во всех камерах! Всеобщая глухота стражи! Непривычно это – лаять… Стражники удивляются: там, в камере, сторожевой пес, что ли?… они идут взглянуть… Только не надо перегибать палку! Раз в неделю! не чаще! я неосторожен! так хотелось вам рассказать!.. я им кричу: Nix! Nix!.. если все испорчу, я пропал!.. мне больше никогда не поставят клизму!.. только раз в неделю!.. кладбище, «скорая», я выиграл!.. я их оставляю в покое до конца своих дней… Я творю!.. представьте себе, как я, там, пялюсь на планшет, на карандаш… я не теряю ни дня, ни минуты… уже пролетело четверть суток, отблеск солнца на грязной воде… летом… нет, лета не бывает… в этой вонючей яме лето никогда не наступает! только по стенам струится больше или меньше воды! из своей камеры я не вижу неба, только решетку, дождь, снег… редко лучик солнца… это произошло… одинокая чайка где-то очень-очень высоко… и два маленьких воробышка, точно, ищут чего-нибудь поклевать… это запрещено… крошки хлеба!.. но все равно все кормят… надзиратель на вышке злится… это рефлекторно, они обучены в вас целиться!.. «нарушение дисциплины!»… он мне снится, преследует меня, во сне вышкарь поганый!.. в своей смрадной дыре я думаю о нем, но потом больше ни о чем не думаю… Я творю… творю! Сибуар сказал бы так: я творю! и бросился бы к иконам!.. я его таким и вижу, коленопреклоненным! Сибуар – это сила!.. бьет себя в грудь! «Я им больше не сделаю! мяу! мяу!» А кстати, как у него со стулом? Вот что главное: хорошо посрать… положим, я его встречаю, спрашиваю об этом!.. О, ну хватит задрачивать себя! хватит чужих огорчений! У меня полно своих неприятностей? Я лаю!.. я подохну здесь… с меня шкура слезает… мясо на заднице отваливается кусками… теряю зубы… у меня больше нет мускулов, тряпки… я уже не могу самостоятельно опорожниться… но я еще жив, смотрите… вам нужны доказательства?
Как мне сказать, что празднику конец? И к черту весь твой род! Пусть ветром разнесет! Прощай, засохший лист и суета забот!Вы запомнили?
Я найду тебя, падаль! И в мерзкую ночь Я прицелюсь в глазенки! И высажу прочь! Две большие дыры! Упоительный тир! Твою подлую душу отправлю В сортир! Ты увидишь красиво одетых людей, Увлеченно кружащихся в вальсе костей!И тут на дне ямы зазвучала музыка!.. честное слово, я бы с удовольствием потанцевал!.. я не споткнусь… Я не такой герой, как Арлетт, но тоже не лишен наглости:
Ты увидишь красиво одетых людей, Увлеченно кружащихся в вальсе костей!Ах, карандаш! Ах! царапаю карандашом! и так мелко… и я царапаю, черкаю!
– Ноты! ноты в придачу! Ключ ко всему!.. напеваю!
Над погостом приюта «Послушных Детей»!