Фельдмаршал должен умереть
Шрифт:
— А что сам обер-лейтенант?
— Я подсказал его начальнику, чтобы завтра же он был отправлен на фронт. Но уже с повышением в чине. Парень явно засиделся и в тылу, как, впрочем, и в обер-лейтенантах.
— Надеюсь, он не пойдет по стопам командора и не лишит себя удовольствия дождаться этого повышения?
— Опасаюсь, что волна самоубийств, прошедшая в кругу людей, так или иначе причастных к доставке из Африки сокровищ фельдмаршала Роммеля, может перерасти в эпидемию. Мы и гак уже потеряли шесть человек. Не считая тех восьми, которые действительно погибли, пусть даже и не в боях.
— Поиски кладов всегда связаны с легендами и потусторонней
— Явно потусторонней. Но но стопам своего командора Кремпке не пойдет. Хотя… кто знает. Они ведь познакомились еще в Тунисе. Лейтенант явно понравился командору… уже хотя бы тем, что обратился с просьбой помочь перевести его на службу во флот.
— Но ведь согласитесь, Родль, такое обращение не могло не тронуть заскорузлую душу старого морского волка.
— Познакомившись с Кремпке, я посоветовал ему вновь обратиться к командору с той же просьбой. Тем более что после ранения Аугштайн отдыхал в своем деревенском доме неподалеку от Шведта, что рядом с местом службы Кремпке, который, как известно, входит в состав гарнизона «Лагеря дождевого червя». [15]
15
«Лагерь дождевого червя» — такое название получил подземный лагерь, собственно, целый подземный город СС, созданный немцами на территории нынешней Польши. О нем вы можете прочитать в романе «Восточный вал». — Примеч. авт.
— Вот оно что!
— Получив отпуск, Кремпке сразу же отправился в гости к командору.
— Вы утомили меня своими подробностями, — поморщился Скорцени.
— Всего лишь хочу подчеркнуть заслуги Кремпке, — лукаво ухмыльнулся адъютант.
— У оберштурмбаннфюрера СС фон Шмидта заслуг не меньше. Позаботьтесь, чтобы мы встретились с ним на одной из наших городских квартир.
— Например, в квартире Фройнштаг…
— Жестокий вы человек, Родль, — покачал головой Скорцени, давая понять, что своим предложением тот вызывает у него бурю всяческих воспоминаний и эмоций. — Но разрешение вы получили.
«Квартирой Фройнштаг» они называли обиталище, в которое Скорцени впервые поселил унтерштурмфюрера Лилию Фройнштаг, когда она только появилась в Берлине. Это была одна из секретных квартир отдела диверсий СД, которую они использовали в крайне редких случаях — когда нужно было «отдышаться» одному из агентов или провести тайную встречу.
— Кстати, как там поживает еще один хранитель сокровищ Роммеля, недавно произведенный в новый чин полковник Крон?
Замешательство Родля продолжалось недолго. Он давно взял в свои руки опеку над всеми, кто так или иначе причастен к «корсиканскому кладу». И постепенно Скорцени с удивлением открывал в нем гениального организатора всевозможных акций «но устрашению и исчезновению». Он умел делать это, привлекая агентов Скорцени, но так, что при этом и сам, и шеф Оставались в тени. А люди умолкали, а то и исчезали совершенно естественным образом, безо всякой огласки.
— На днях Крон побывал на встрече с фельдмаршалом Роммелем.
— Напрасно вы иронизируете, Родль, Лис Пустыни всегда был гостеприимным хозяином.
— Особенно когда приглашал господина Крона. Ибо его гостеприимство, как надеется Роммель, будет оплачено из корсиканских тайников.
— То есть хотите сказать, что на оберштурмбаннфюрера Шмидта Роммель не рассчитывает?
— Но
— Как не станем мириться с тем, что полковник и впредь будет путаться у нас под ногами, дьявол меня расстреляй. Да к тому же пользуясь покровительством влиятельного полководца.
Их взгляды встретились лишь на какое-то мгновение. Но этого было достаточно, чтобы Родль воспринял слова шефа как приказ убрать полковника. В таких случаях Скорцени всегда недоговаривал, чтобы при необходимости сделать удивленный вид и, избежав каких-либо обвинений, спросить у того же адъютанта: «А кто, собственно, приказывал? Как вы могли решиться на такое?!».
Но Родль не роптал. Он понимал: такова уж судьба всякого адъютанта, тем более если ему выпало быть адъютантом первого диверсанта рейха.
— Может, поручить это самому Шмидту? Или, точнее, предоставить такую возможность? Зачем ему конкурент?
— Барон не пойдет на это. Да и к чему усложнять? Другое дело, что Шмидт должен одним из первых узнавать об исчезновении очередного офицера, посвященного в тайну корсиканского клада.
— Это произведет на него неизгладимое впечатление, — согласился гауптштурмфюрер Родль.
Рассвет наступал мучительно долго, то осеняя окна виллы проблесками осенней зари, то вновь угасая, и иногда Роммелю казалось, что на самом деле это собственное сознание то заставляет его покидать этот бренный мир, то вновь возвращает в него. А вместе с сознанием происходят приливы и отливы страха и надежды, мужественного отчаяния и столь же отчаянного мужества…
Спасительный сон предал фельдмаршала ещё в полночь, как предавал в последнее время почти каждую ночь. При этом затерянное в гористой части Южной Германии поместье Герлинген, иногда казалось Роммелю последним надёжным укрытием, иногда — ловушкой, которую следует как можно скорее покинуть. Наступали минуты, когда фельдмаршал с трудом подавлял в себе желание взять небольшой запас продуктов, забиться в какую-нибудь альпийскую деревушку и затаиться там, чтобы дождаться конца войны. Должен же отыскаться какой-нибудь отставной солдат Африканского корпуса, который, рискуя жизнью, попытается спасти своего маршала. Вон сколько отыскивалось их во времена Наполеона, когда требовалось постоять за опального корсиканца!
— Штофф! Унтер-офицер!
Полусонно, растревоженно проскрипел диван, послышались шаги, и лишь когда дверь приоткрылась, донёсся резковатый гортанный голос его добровольного адъютанта. Роммель добился отсрочки возвращения Штоффа в часть, и теперь тот уже почти официально выполнял обязанности денщика, адъютанта и камердинера.
— Не волнуйтесь, я не ушёл, не оставил вас, господин фельдмаршал. — Штоффу почему-то казалось, что больше всего полководец опасается, как бы он, последний солдат, не покинул его. — Я тоже, как и вы, давно не сплю.
Это был довольно смышленый двадцатисемилетний парень, на удивление тонко улавливающий состояние, в котором оказался «герой Африки» после подавления заговора против фюрера. Свой жизненный путь Макс Штофф начинал студентом университета, однако проучился там всего несколько месяцев, после чего был изгнан за драку, учиненную прямо в аудитории, и прочие выходки. Этот физически очень крепкий парень был мало похож на агнца и вполне мог бы украсить одну из диверсионных групп Отто Скорцени. Поэтому в какой-то степени Роммель рассчитывал на него, как и на телохранителя.