Фельдмаршал. Отстоять Маньчжурию!
Шрифт:
Вновь заскрипел автомобиль, трогаясь с места, и нехотя разгоняясь, побежал по улицам небольшого городка. Но недалеко. Штаб находился в десяти минутах пешей прогулки.
Великий князь молчал.
Медленно, но до него доходило, что он едва избежал глупой и бесславной гибели. Раз. И все. От осознания этого обстоятельства Николай Михайлович довольно качественно побледнел и покрылся испариной. Ведь умирать скопом – пустяки, даже пошутить можно, а в одиночестве страшно. Так вот - для него там, возле особняка, смерть показалась очень индивидуальной и личной. Скопом? С кем скопом? С этим расходным материалом? Человеком, что кладет свою карьеру на алтарь его развлечений. Для Николая Михайловича
Доехали.
Зашли в особняк.
Куропаткин поручил Николая Михайловича дежурному, а сам занялся более насущными вопросами. Требовалось срочно создать видимость напряженной работы по поиску виновников фейерверка. Совместно с Дин Вейронгом, который все это и сотворил. Впрочем, тот его уже поджидал, подготовив план мероприятий по поиску злоумышленников…
Час спустя.
Алексей Николаевич зашел к Великому князю с мрачным видом.
– Выпьете? – Поинтересовался слегка захмелевший Николай Михайлович.
– Борис Владимирович мертв.
– Кто? Что? – Не понял собеседник.
– Мне только что доложили. Великий князь Борис Владимирович заживо сгорел по месту жительства.
– КАК?! – Выкрикнул Николай Михайлович, вскочив и едва не снеся стол.
– По горячим следам СМЕРШ смог установить только то, что неизвестный, проходя под окнами, кинул туда бутылку, заткнутую тряпицей, предварительно подпалив ее. Вероятно, там был бензин, керосин или еще какая-нибудь горючая жидкость. Но комнату пламя охватило очень быстро. Прислуга ничего не успела сделать. Когда открыли дверь – там уже полыхало так, что не войти.
– А Борис? Почему сам не выскочил?
– Он был пьян. Часа не прошло, как его уложили. Он минувшей ночью в карты с офицерами играл. Вот они и набрались изрядно. Разошлись только утром. Я с них обязательно взыщу за то, что развращали Великого князя и приучали к непотребству. Слуги донесли его и уложили почивать. Вероятно, так во сне и отошел в мир иной.
– Огонь уже потушили?
– Пожарных служб в городе толком нет. Особняк горит. Единственная в городе пожарная команда борется с тем, чтобы на другие особняки огонь не перекинулся.
– Что же это…
– Война… - пожав плечами, ответил Куропаткин максимально нейтральным тоном. – Восток – дело тонкое. Тут даже войны не как у людей. Вы бы не задерживались тут надолго. Сами видите, с какими дикими зверьми дело имеем.
– Да уж… - покачал обреченно головой, ответил Николай Михайлович. – Уехать – это выход. Но я приехал за деньгами.
– Они в особняке.
– В каком?
– Том, который сначала взорвали, а потом пожаром оказался охваченный. Вы же сами видели.
– Что?! Сколько там было?
– Почти полмиллиона. Четыреста восемьдесят тысяч, если точно. Да и где мне их хранить? В банке? А ну как вопросы у кого появятся? Там и хранил, потихоньку накапливая. Что с ними –
– Проклятье! Ну что за чертовщина! – Николай Михайлович в сердцах хватил графином с коньяком прямо о пол. Вбежал слуга, но командующий взмахом руки его отправил за дверь.
– Мы немного недооценили характер этой войны… и этих людей.
– Немного?! Это вы называете немного?!
– И еще, - продолжил Куропаткин, игнорируя припадочное состояние Николая Михайловича. – Какие у нас сейчас отношения с Витте?
– А что?
– Три недели назад появились его люди, которые суют свои носы не туда, куда нужно. Возможно и раньше, но я их заметил только три недели назад. Помощников у меня повыбили, так что я сам немало рисковал, собирая деньги. Если они работают не на вас, то у нас могут быть проблемы.
После этих слов Великий князь Николай Михайлович посмотрел на командующего каким-то особенно пронзительным взглядом.
– Что они могли узнать?
– Не знаю. Предполагаю, что о пропавших курьерах они знали. Во всяком случае, их видели вместе несколько раз, как я смог выяснить. Это могло быть совпадением, но курьеры пропали. А значит, хунхузам кто-то сообщил о них. Кроме того, ко мне самому повышенный интерес. Слежка идет практически непрерывно.
– Ясно, - как-то резко протрезвевшим голосом ответил Николай Михайлович. – С деньгами пока не спешите. И вообще – будьте как можно осторожнее.
– Но вы же говорили, что в полиции и жандармерии все улажено, - напоказ обеспокоился Куропаткин. – Или это уже не так?
– Там все в порядке. А вот с Витте и его покровителем – нет.
– Понял, - насторожено кивнул Куропаткин. – И насколько осторожничать?
– В любых пределах. Главное – не подведите меня. Я не хочу по вашей милости объясняться с Ее Императорским Величеством вдовствующей Императрицей Марией Федоровной. И если она узнает про меня – знайте, я все буду отрицать и ото всего стану открещиваться. Вам придется остаться с ней один на один.
– Если все так серьезно, то я бы хотел просить вас о помощи.
– Помощи? – Искренне удивился Великий князь.
– Я изъял из бюджета армии шестьсот тысяч. Если люди Витте начнут копать, то найдут эти хищения. Подставной фигуры в лице Ухач-Огоровского у нас больше нет.
– И?
– Надо бы компенсировать растраты.
– Вы просите у меня денег? – Еще сильнее удивился Николай Михайлович.
– Да. Шестьсот тысяч. Витте не должен найти хищения. Ну, разве что какие-то неопределенные операции. Главное, чтобы бухгалтерия войны была в порядке, а дебет сводился с кредитом.