Феликс - значит счастливый... Повесть о Феликсе Дзержинском
Шрифт:
Вагон мерно покачивался из стороны в сторону. Они сидели в темноте и под стук колес переговаривались шепотом, чтобы никого не разбудить. Условились, что и дальше в дороге станут делать вид, будто не знают друг друга.
В Люблине жил старший брат Зоси, но заночевала она и провела следующие дни в комнате, снятой у незнакомых людей. Теперь все ее мысли были устремлены к тому, чтобы поскорее встретиться с Феликсом. Надо перебраться через границу, забрать к себе сына. Зося сразу же отправила письмо Феликсу на Ягеллонский университет. Ответ пришел через несколько дней, но почерк был незнакомый. Кто-то
Значит, Феликс в Польше, на нелегальной работе, — сделала вывод Зося. А явка — в Домброве. Незнакомая Ган поможет добыть проходное свидетельство для переезда границы.
Францишка Ган, жена литейщика, радушно встретила Зосю. Она давно ее ждала — о приезде Зоси сообщили из Кракова. Утром муж Францишки ушел на работу и женщины остались вдвоем.
— Несчастье-то у нас в партии какое... — делясь печальной вестью, сказала Францишка. — Эдмунда арестовали.
Зося посмотрела на нее с недоумением.
— А кто это? — Зося не знала, что Феликс сменил кличку и его называли теперь Эдмундом.
— Не знаете?.. Не может быть! Кто же не знает в партии Эдмунда!
— Даже не слышала, — повторила Зося.
— Ну как же, у него еще жена в Сибири и маленький сынишка, который родился в тюрьме...
Францишка увидела, как побледнело лицо ее новой знакомой, какое отчаяние на нем отразилось. И все поняла. Подошла к Зосе, уронила на ее плечо голову. Женщины обнялись и заплакали...
Через несколько дней, связавшись с нужными людьми, Зося получила документы и уехала в Краков. На квартире, где они когда-то жили, Зося нашла открытку от Феликса. Ему удалось отправить ее в день своего ареста. Он предупреждал жену о своем провале, уверенный, что ей удастся бежать из ссылки
Феликса арестовали за две недели до приезда Зоси. В это время она была уже в пути и мечтала о скорой встрече с самыми дорогими ей людьми — мужем и сыном.
А Феликс перед арестом увидел наконец сына, увидел впервые, хотя сыну шел второй год. Ночью он подошел к пансиону пани Савицкой, позвонил. Со свечой в руке вышла заспанная женщина, провела его к владелице пансиона. Феликс представился Казимиром Дзержинским. Сказал, что хотел бы увидеть своего племянника.
— Может быть, пан заедет к нам днем, когда ребенок не спит? — спросила пани Савицкая.
Феликс объяснил, что он проездом и в другое время побывать не сможет.
— В таком случае вы на него только посмотрите, — согласилась пани. — Будить ребенка я не разрешу.
Феликс и не думал об этом. Ему бы только взглянуть на сына, рождения которого он так ждал, к которому питал такие нежные чувства... Сын!
Пани Савицкая привела его в спальню, где в деревянных кроватках спали дети. Подошла к одной из них и осветила лицо спящего ребенка. Феликс подался вперед и долго-долго вглядывался в бледное личико маленького сына. Смотрел так, будто хотел навсегда запечатлеть его в своей памяти...
Потом, словно очнувшись, поблагодарил пани Савицкую, еще раз извинился за визит в столь неурочное время и ушел — так же внезапно, как появился.
Сеть, раскинутая варшавской охранкой вокруг Дзержинского, стягивалась все туже. И первого сентября она затянулась. По донесениям жандармского
«Шифрограмма из Варшавы. Директору Департамента полиции. В ночь на 1 сентября при ликвидации варшавской организации партии социал-демократов арестовано тридцать четыре человека. Среди них член Главного правления партии, разыскиваемый Департаментом Феликс Дзержинский. Обыском при аресте обнаружен гектограф с оттиском прокламации, помеченной 31 августа. Около 200 экземпляров «Червоного штандара», датированного тем же числом, различные печати, бланки, два знамени с революционными надписями, револьверные патроны. Подробности будут переданы дополнительно».
«Его высокопревосходительству господину министру юстиции.
Летом текущего года Варшавским охранным отделением были получены негласные сведения о том, что Главное правление социал-демократической партии Королевства Польского и Литвы командировало в Варшаву Феликса Дзержинского для улаживания происшедших между Главным правлением и Варшавским комитетом сообщества серьезных разногласий. Одним из пунктов разногласий послужило мнение правления, что в Варшавской организации наличествует провокация нераскрытых агентов охранного отделения.
В целях улаживания возникшего конфликта и расследования провокаций в Варшаву командирован был упомянутый Феликс Дзержинский, известный своей партийной деятельностью, лишенный прав и бежавший из ссылки. В Варшаве он жил более полугода, женат на осужденной также за принадлежность к тому же сообществу и находящейся в каторжной тюрьме Софье Мушкат».
Глава десятая. Революции телохранитель
Гул толпы доносился неясно, словно издалека... Он еле просачивался сквозь холодную толщу тюремных стен, сквозь наглухо забитые оконные рамы. А толпа бушевала совсем рядом — здесь, на улице перед Бутырской тюрьмой. Расплывчатый гул напоминал шум отдаленного морского прибоя. Он то нарастал, то стихал, чтобы снова подняться в многоголосом кипении. Феликс настороженно прислушивался к этому гулу, так напоминавшему шум разволновавшегося моря у скалистого берега на острове Капри. Но что это такое здесь, в Москве?.. Привыкшие к томительной тишине камер, заключенные недоуменно прислушивались к долетавшим сюда необычным звукам.
В первый день марта 1917 года взбудораженная событиями толпа пришла к Бутыркам, чтобы освободить заключенных.
Потом человеческий прибой придвинулся ближе, и можно было уже различить приглушенные каменными стенами крики:
— Открывай!.. Да здравствует революция! Да здравствует свобода!..
Эти слова всколыхнули камеры. Тюрьма ожила, откликнулась неистовым стуком в двери и стены, громкими зовами... Растерянные надзиратели ошалело бегали по коридорам, останавливались у дверей, требовали прекратить беспорядок, — но их уже никто не слушал.