Фелинис. Повесть из истории гонений христиан при Домициане
Шрифт:
И она подошла к Фелинису, тронутому кротостью патрицианки; он протянул ей руку и сказал:
– Хорошо. Делайте, что хотите!
Флавия, при помощи Домициллы, обмыла раны, уняла кровь и положила на них уже приготовленную заранее, с удивительной ловкостью, перевязку. Фелинис был тронут этим поступком и с удивлением глядел на двух римлянок, близких родственниц императора, стоявших, как простые служанки, на коленях перед ним.
– Мне описывали патрицианок, – прошептал
– Мы не можем хвалить себя, – отвечала Домицилла. – Однако мы доказали противное.
– Все, что выделаете – необыкновенно; женщины моей родины не согласились бы лечить раба.
– Все люди равны перед Богом, – сказала жена Климента.
– К тому же, – добавила Флавия улыбаясь, – ты не простой раб, потому что человек, которому ты, кажется, принадлежишь, назвал тебя господином.
Фелинис вздрогнул и нахмурился.
– Вы, значит, слышали наш разговор? – спросил он с беспокойством.
– Мы слышали только последние слова старика. Вы говорили о вашем народе; можно узнать, кто вы?
– Я не могу ответить на этот вопрос, – сказал молодой человек, снова впадая в свое обычное бесстрастие.
После нескольких вопросов, на которые Фелинис отвечал уклончиво, две римлянки, заметив целебные травы, оставленные Кермором, спросили его, что это такое, и чужестранец удовлетворил их любопытство. Домицилла и Флавия, прежде чем проститься с раненым, выразили ему еще раз свое участие и рассказали о своем местожительстве. Он проводил их до самой двери и, вернувшись, сел и задумался.
Кермор не замедлил возвратиться, врач должен был прийти вслед за ним.
Взглянув на молодого человека, он заметил его задумчивость, а также и отлично забинтованную руку.
– Тебя навестили в мое отсутствие? – спросил он.
– Они открыли наше жилище, – сказал Фелинис.
– Кто они?
– Домицилла и Флавия.
– Неужели? – вскричал старик.
– Я тебе говорю.
– Ах, зачем меня не было здесь! Они расположили тебя в свою пользу?
– Их нежность, милосердие, приветливость меня тронули, я признаюсь, и ты можешь быть уверен, как и я, что они очень добры.
– Они не лишили тебя решимости? – спросил угрюмо Кермор.
– Отнюдь нет, хотя я и думал, что несправедливо преследовать невинных женщин за преступления отцов их или друзей.
– Фелинис, Фелинис, – сказал старик серьезно, – не доверяй тому, что ты увидишь в Риме, городе всевозможных соблазнов, вертепе всяких пороков и всякого вероломства. Будь всегда настороже против нежностей этих искусных сирен. Если твоя ненависть против Флавиев и наших других смертельных врагов когда-нибудь
Порывистым движением он сбросил часть своих одежд. Его плечи, спина, грудь были исполосованы широкими глубокими рубцами.
– Смотри хорошенько! – продолжал он, сверкая взором. – Смотри – вот полосы, оставленные на моей коже кнутом римлян. Так они обращались с самыми славными начальниками кенимагетон, триновантов, силуров и многих других могущественных племен нашей родины.
– Довольно, – сказал холодно Фелипис, – Я этого не забуду!..
На Латинской дороге
При помощи перевязки, сделанной патрицианками, раны скоро зарубцевались. Но молодой и энергичный человек не любил отдыха и пренебрегал оставаться в жилище.
На следующий день после визита благородных римлянок, два чужеземца, покидая свое первое жилище, поселились в десятом квартале, где находился храм семьи Флавиев. Кермор переменил свое жилище, разумеется, для того, чтобы избежать новой встречи с женою и племянницей консула Климента.
На самом деле, эти две таинственные личности нуждались в жилище только для ночного отдыха, так как они весь день находились на улице. Они выходили из дома при первых лучах рассвета и возвращались поздно ночью.
Однажды, 6-го мая, Фелинис не пошел с Кермором, который вернулся в полдень, в сопровождении старика лет восьмидесяти, со следами от тяжелых работ, долгих страданий и незавидного существования. Он носил платье рабов; члены его были тверды и черты лица выражали такую же непреклонность, как и у Кермора.
Последний представил незнакомца Фелинису и сказал ему:
– Вот человек, которого мы так старательно отыскивали. Случай навел меня на него, и я привел его к тебе.
– Сердиган! – сказал раненый, поглядев внимательно на прибывшего.
– Он самый, – отвечал старик, – рад за себя, что вижу сына Масменоя.
Старик не мог говорить более; волнение пресекло его голос, слезы потекли по его грубому лицу, и он несколько раз поцеловал руки Фелиниса.
Кермор, наклонясь к уху Фелиниса, шепнул ему:
– Сердиган, как я и предполагал, знает место погребения; оно на Латинской дороге. Он проводит туда нас на склоне дня.
Часа за два до ночи, они вышли из дома, быстро прошли город и направились к Латинским воротам. Дойдя до обширной и круглой площади, находящейся перед воротами, они остановились пред большой толпой народа; они справились о причине этого сборища и узнали, что хотят наказать одного человека.
Конец ознакомительного фрагмента.