Феллах
Шрифт:
Инсаф, целуя Тафиду, во всеуслышание потребовала — пусть шейх здесь же, в присутствии всех, объявит о свадьбе. Предложение Инсаф горячо поддержали.
— Чего тянуть! — послышались голоса. — Заключай брачный договор, шейх, и дело с концом. У тебя будет праздник, а у нас — двойной повод повеселиться.
Тут же вызвалось несколько парней сбегать в дом шейха и принести книгу регистрации браков. Вокруг шейха все плотнее сжималось кольцо людей. Со всех сторон слышались предложения, как лучше отпраздновать свадьбу. Люди были готовы принять участие в хлопотах, лишь бы поскорее устроить счастье молодых.
— Клянусь пророком, я сама приготовлю для вас утку, — кричала одна.
— А я зажарю цыплят, — перебивала
— Ну, а я съезжу в город и привезу оттуда самого лучшего исполнителя народных песен, — вызвался кто-то из мужчин.
Теперь каждый стремился не только перекричать, но и перещеголять друг друга в щедрости.
— Я достану такой барабан, чтобы в соседних деревнях узнали о нашей радости…
— Мы возьмемся нарядить невесту! — вызвалось сразу несколько женщин.
— А наша семья согласна купить все для жениха!
— Уважаемый шейх, остановка за малым: только сделать запись в книге! Чего раздумывать, поторапливайся!
— Пусть деревня повеселится!.. Наконец-то мы расправим плечи…
— Вот погуляем на славу, ребята!..
— Шейх Талба, умоляем тебя именем всех святых угодников, могилы которых ты посетил, давай сегодня же отпразднуем свадьбу!
Шейх Талба стоял счастливый и растроганный, глядя на людей повлажневшими от слез глазами. Крики привлекли тех, кто ушел раньше, — люди возвращались.
Подготовка к свадьбе шла полным ходом. В деревне царила праздничная суета. Люди неожиданно для самих себя окунулись в приятные заботы и хлопоты. Каждый нес жениху и невесте что мог.
Салем вышел от цирюльника чистый, выбритый, постриженный. Глаза у него так и сняли. Мужчины приветствовали жениха восторженными выкриками и хлопками. Салем чинно двинулся по улице в сопровождении своих друзей и приятелей под несмолкаемый аккомпанемент загариды.
Свадебное шествие под гулкое уханье барабанов, нестройные завывания самодельных свирелей и дудок проходило по деревне, от одного дома к другому. Впереди, напевая и пританцовывая, шел цирюльник, за ним выступал жених собственной персоной, чуть поодаль, слева, шествовали стражник Хиляль, Абдель-Азим, Абдель-Максуд и Райан. В двух-трех шагах, справа от Салема, с длинной палкой в руках отплясывал Бухейри, а позади уже беспорядочной толпой шли все деревенские мужчины и юноши. Шествие замыкали девушки, стараясь не уступать мужчинам, они тоже пели и медленно, будто нехотя, кружились в танце. Вся деревня высыпала на улицу.
На главной площади шествие остановилось. Начались традиционные мужские игры и борьба на палках.
Тауфик сразу вызвал на поединок Абдель-Азима, который, попав из тюрьмы на митинг, а потом и на свадебное веселье, все еще не мог прийти в себя. Радость возвращения, горячая встреча земляков и, наконец, эта свадьба не позволяли ему опомниться, собраться с мыслями. На лице его блуждала растерянная улыбка, он испытывал странное чувство радости, тревоги и волнения, тысячи неоформившихся мыслей роились у него в голове. Даже движения у него были неуверенные, его можно было принять за больного, который медленно возвращается к жизни после долгого и тяжелого недуга. Широко раскрытыми глазами смотрел он вокруг, словно заново свыкаясь с жизнью после длительного отсутствия. Все казалось ему диковинным, неизвестным, как будто выкрашенным в незнакомый цвет. Вроде бы все по-старому и в то же время — чужое, непривычное. Именно поэтому он предпочел позицию наблюдателя. И когда ему предложили сразиться на палках, он вежливо отказался. Абдель-Азим хорошо помнил то ощущение радости, которое приносит борьба, но он так давно ни с кем не сражался. И вдруг ему захотелось снова почувствовать себя молодым и сильным, снова испытать удовольствие, которого он был так долго лишен. В тюрьме ему порой уже стало казаться, что он никогда не вернется в деревню, никогда не будет счастлив.
А
В конце концов Абдель-Азим сдался. Какая-то неведомая сила вытолкнула его в круг, приковав к нему все взгляды. Послышались подбадривающие голоса и даже аплодисменты.
Абдель-Азим медленно, словно нехотя, прошел в развалку по кругу — внутренне собранный и настороженный. Тауфик, разгоряченный и злой, неотступно двигался за ним, вертя палкой над головой. Внезапно остановившись, они на мгновение застыли и начали всматриваться друг в друга. Потом снова закружились, то убыстряя ритм, то замедляя, выбирая удобный момент для нанесения удара, и вдруг Абдель-Азим, будто подброшенный пружиной, сделал выпад вперед, потом в сторону и, вскинув палку, дотронулся до головы соперника. Секунду помедлил и снова опустил палку. Он мог бы нанести и удар Тауфику, но ограничился прикосновением. Послышались одобрительные крики мужчин и радостные возгласы женщин. Абдель-Азим, повернувшись вправо, хотел было сделать шаг в сторону, чтобы начать новый тур. Но в этот момент Тауфик, как ястреб, бросился на него и неожиданно нанес сильный удар по плечу и шее. Люди ахнули, пораженные коварством Тауфика. Абдель-Азим медленно осел на землю. В толпе раздались негодующие возгласы:
— Подлец! Разве так можно, исподтишка?
— Это же нечестно!
— Он ни на что другое не способен!
Люди бросились к Абдель-Азиму, помогли ему подняться на ноги. Затем все как по команде двинулись на Тауфика. Толпа все теснее сжимала Тауфика, жарко дыша ему в лицо и затылок. Несколько человек угрожающе занесли над его головой палки. Тауфик, бледный и растерянный, в испуге озирался по сторонам. Боясь, что произойдет непоправимое, он вдруг в исступлении закричал:
— Я не хотел… Не бейте меня!.. Ради аллаха, не бейте! Я не сам. Меня подбил Ризк-бей!
— Ризк-бей?! Да что ты мелешь? — возмутился шейх Талба. — Постеснялся бы. наговаривать на почтенного человека! Он дал нам на свадьбу своих верблюдов. Да знаешь ли ты, негодяй, что Ризк-бей не пожалел десяти фунтов на подарок невесте?! Сам лично мне вручил, когда я пришел пригласить его на свадьбу… И если бы не срочные дела в Каире, он обязательно был бы на свадьбе моей дочери! А ты говоришь — Ризк-бей! Да как только у тебя язык повернулся! Другое дело, Исмаил. Этому еще можно было бы поверить. Он уже влип в одну грязную историю. Вот и ответит за свои проделки! От него можно ожидать любой подлости. Говори, кто тебя на это подбил?! Выкладывай начистоту!..
— Ладно, шейх Талба, и так все ясно… Все они одного поля ягодки!..
Феллахи, сжав кулаки, грозно надвигались на Тауфика. Он стоял, пугливо озираясь по сторонам, все еще надеясь хоть у кого-нибудь найти поддержку, но наталкивался только на враждебные взгляды. Вдруг чьи-то крепкие, заскорузлые пальцы больно стиснули сзади его локти, Тауфик испуганно закричал. Он попытался вырваться, но не смог и опять стал жалобно канючить:
— Отпустите!.. Я не виноват! Мне приказал Ризк-бей. Вызови Абдель-Азима, говорит, да постарайся ударить его посильнее. Тебе ничего не будет. Ведь это игра!
— Ничего себе игра!.. — заметил один из феллахов. — Слава всевышнему, что все обошлось благополучно. Главное — наш Абдель-Азим жив и здоров. А он не злопамятный. — И, повернувшись к Тауфику, добавил: — Кайся перед лицом аллаха! А Абдель-Азим тебя простит. Разве на осла можно сердиться?
— Не такой уж он безмозглый осел, как тебе кажется! — горячо возразил кто-то. — Конечно, слава аллаху, что он не покалечил Абдель-Азима. А мог бы и убить! Нет, это так оставлять нельзя. Надо непременно сообщить в полицию… Послушай, Тауфик! Если потребуется, ты повторишь там все, что сказал сейчас? Ну, хотя бы то, что именно Ризк, а никто другой подговорил тебя ударить Абдель-Азима?