Феникс и зеркало
Шрифт:
Олень несся дальше, не успевая уже уворачиваться от ветвей, хлещущих его по морде. На губах зверя выступила пена. Охотники между тем успевали обсудить, что, судя по отпечаткам копыт и разбросу ног, ход оленя стал тяжелее, да и одно из копыт уже сбито. Гончие вошли в раж и неистово, без передышки заливались, очередной сигнал горна сообщил всем, что дело близится к развязке. Наконец олень оказался прямо против павильона, шерсть его потемнела от пота, он шарахался в стороны от гончих, обнаглевших уже настолько, что они не давали ему прохода.
Снова запел горн. Олень резко и высоко отскочил
Оказалось, что рядом с Вергилием стоит Корнелия, а с другой стороны вице-король.
– То, что я совершила, - сказала она быстро и решительно, - я сделала оттого, что была в отчаянии. У меня и в мыслях не было навредить вам, поверьте, у меня не было сил, чтобы предотвратить то, что произошло. Но клянусь вам теперь, пусть я умру, как умер этот олень, если в то же самое мгновение, когда я увижу лицо своей дочери в зеркале, я не верну вам то, что взяла.
Дож ухватился за ветвистые рога и вывернул голову оленя назад.
– Эй, ребятишки!
– крикнул он, широко улыбаясь, - а кто из вас придержит передние ноги, кто задние, и кто снимет пробу?
Молодой человек, наверное чей-нибудь сын, извлек нож и взрезал брюхо оленя, чтобы "взять пробу" - выяснить, насколько толст слой жира. Вергилий в последний раз взглянул на зверя. Что же, вот перед ним его собственная судьба. Бежать он мог. Но не мог никуда скрыться.
7
Они ехали вместе - Вергилий на белой кляче-полукровке, а Клеменс на крепеньком серо-буро-малинового цвета муле, который постоянно оборачивался, пялился на Клеменса своими плутоватыми глазищами и беззвучно, будто ухмыляясь, обнажал пасть, полную желтоватых зубов. Вдоль аллеи стояли кипарисы, там и тут виднелись надгробья. Возле одного из камней приятели приостановились и прочли эпитафию:
Ave Julia Conjux Carissimma
Salve Ad Aetemitam (*13)
– Мда, это бы меня тронуло, - пробормотал алхимик.
– Когда бы подобные вещи вообще меня трогали. Жили, поди, словно кошка с собакой, и вез он ее сюда, улыбаясь до ушей... Так ты получил имперские бумаги?
Вергилий кивнул. Где-то невидимый пастух позвал свистом свою собаку, в ответ донеслись лай, дружное блеяние и глухое позвякивание колокольчика на шее холощеного барана, возглавлявшего стадо.
Впрочем, секретарь вице-короля был весьма далек от воодушевления.
– Знаете что, сударь...
– сказал он, - на самом деле, без хорошего конвоя вам никакие документы не помогут. Морские гунны сначала нападут, а уж потом будут читать ваши бумажки... если вообще прочтут. Ну разве что сыщется у них какой-нибудь грамотей. А что бы вам не дождаться каравана следующего
– Некогда, - последовал краткий ответ.
И тут лицо секретаря внезапно потеплело.
– Да, конечно же!
– воскликнул он.
– Как я сразу не сообразил! Несомненно, ваше магическое искусство позволит вам установить непроницаемую завесу вокруг своего корабля, которая сделает вас невидимым! Или же вы лишите их паруса ветра, или же вольете тяжесть в их весла...
– Ну да, - кивнул Вергилий.
– В общем, что-нибудь в этом роде.
Секретарь взял тончайшие листы превосходнейшего пергамента и заполнил их строчками блестящей черной туши, киновари и пурпура, удостоверил документы печатями - по одной на каждой странице, - свернул листы в трубку, перевязал и снова скрепил печатями - теперь документы имели весьма торжественный вид.
Ну разумеется, если у морских гуннов хватит времени, чтобы проникнуться этой торжественностью...
В очередной раз обернувшись, мул Клеменса получил наконец мощный шлепок по морде, сочным эхом разнесшийся по окрестностям, встряхнул башкой и на время, похоже, согласился вести себя благопристойно.
– Хм, - Клеменс протянул вперед ту же самую руку, что только что образумила мула, - это что же, и есть ее вилла? Что это там за пугало в сером?
Пугалом в сером был одетый в серый шелк Туллио, восседавший на сером скакуне. Он поджидал гостей возле ворот. Сопровождала его пара оруженосцев, также обряженных в серые, но уже полотняные, наряды, оруженосцы сидели верхом на пятнистых сероватых пони. Под ногами лошадей крутились низкорослые гончие той породы, что за пределами Неаполя называются "итальянскими".
– Это ее сенешаль, - ответил Вергилий.
– Я говорил тебе о нем. Зовут его Туллио, он - тот самый человек, что открыл мне дверь в убежище, когда я плутал по подземельям.
– О второй двери, которую распахнул перед ним Туллио в тот же день, Вергилий не сказал ничего.
– Не понимаю, чего ты смеешься? Чем ближе мы подъезжаем, тем солиднее он выглядит.
Вергилий не стал объяснять, что его смех вызван совершенно другими причинами - да и времени на это не было. Торжественный дозор между тем уже двинулся им навстречу.
– Досточтимые маги, позвольте приветствовать вас от имени ее величества королевы Корнелии, догарессы и королевы Карса.
– Туллио, не слезая с седла, торжественно поклонился.
Поклон был незамедлительно возвращен.
– Благодарю вас, господин Туллио. Это мой компаньон доктор Клеменс, он крупный ученый в области металлургии, а также известнейший алхимик, равно как и великий знаток музыки и иных дисциплин и искусств. Он поможет нам в предстоящем труде.
Лицо Туллио никак не могло принять определенного выражения. С одной стороны, многочисленные титулы и умения Клеменса его весьма впечатляли. С другой стороны, все впечатление от Клеменса портил его мул. Вконец насторожил Туллио контраст между изысканным, почти щегольским одеянием Вергилия и полной бесхитростностью одежды Клеменса. Впрочем, общее впечатление было спасено внушительными габаритами алхимика. Тут Туллио кивнул, словно бы сам себе, и весьма куртуазно пригласил гостей следовать за ним.