Феникс обретает крылья
Шрифт:
А получив запрошенный отсекатель, как-то неожиданно растерял весь энтузиазм, и гитара так и осталась стоять в углу, как воплощенное напоминание о том, что время потихоньку уходит и его остается все меньше.
В футляре кроме гитары больше ничего не обнаружилось, и Тэдэр понял, что зря туда не заглядывал. Купить ремень и стреплоки он как-то не сообразил. Вообще о них не подумал. Поэтому пришлось садиться на кровать и пытаться играть с гитарой на коленях, чувствуя себя при этом полным придурком.
— Настроить надо, — сказал сам себе, немного послушав жутковатые
Желание играть на гитаре, и так невеликое, начало таять и испаряться. Тэдэр глубоко вдохнул, приказал себе не расслабляться и подключил инструмент к стационарке. Кто-то, видимо, в этом доме играл на гитаре до Тэдэра, потому что стационарка отреагировала почти мгновенно и, вместо того, чтобы вывесить бесконечный список возможных действий, тут же предоставила программный тюнер.
— Наверное, судьба, — мрачно сказал Тэдэр.
Он помнил, как надо играть на гитаре. И делал все правильно. Вроде бы. Но слух все равно улавливал фальш. А что-то быстрое сыграть бы вообще не получилось, Тэдэр это знал. И чувствовал себя опять учеником. Уже третий раз в жизни.
Сначала он был учеником в детдоме. Там никому не было особо интересно то, научится он чему-то или нет. Просто кто-то пожертвовал инструменты. А детей следовало чем-то занять. Вот и заняли. Гитару Тэдэр тогда не любил и, когда ушел учиться, пообещал себе никогда больше не брать этот инструмент в руки.
Впрочем, слово он сдержал. Тот человек так ни разу и не притронулся к гиаре. Ее взял в руки тот, кто пришел ему на смену. Свою гитару он украл, не понимая зачем, потому что был пьян. Потом сидел в парке и наигрывал простенькую мелодию, удивляясь, что получается, хотя и фальшивенько. И как-то так получилось, что вокруг краденого инструмента завертелась вся его жизнь. И стихи пришли почти сразу. А потом, следом за ними, и Рик Тьял. Просто увидел мальчишек, упоенно игравших на облупленной сцене музыкального бара. Одного из тех, в которых рискуют пробовать свои силы разные самоучки, не боящиеся, что в случае неудачи требовательная публика набьет им морды. Какая уж нелегкая занесла туда Тьяла, так и осталось неизвестным. Возможно, сам когда-то пытался играть в таком месте.
А чем ему понравились не шибко чистые, но одухотворенные и увлеченные подростки, он и сам не знал. Просто что-то увидел и не смог отвести взгляд.
Или сработало его знаменитое чутье.
А может, изначально он просто удивился, что они играли что-то свое, а не перепевали чужие песни, как это обычно случалось в подобных барах.
И…
— Очень красиво.
Женский голосок прозвучал совсем уж неожиданно, и Тэдэр не сразу сообразил, что сидит и продолжает играть. А на пороге стоит Стася, нарушившая границу отсекателя звука, и мечтательно смотрит в неведомые дали.
— Я фальшивлю, — сказал Тэдэр.
— Все равно красиво.
Девушка улыбнулась.
А Тэдэр почесал затылок и вспомнил, что тот подросток, на которого обратил внимание Тьял, тоже безбожно фальшивил. И не сразу научился понимать где.
Впрочем, когда понял,
— Словно самого себя немного изменить, — удивленно пробормотал Тэдэр и, поймав заинтересованный взгляд Стаси, поспешно отложил гитару, надеясь, что девушка поймет — на этом неожиданный концерт закончен.
Яцуоми вернулся только через два дня после того, как Тэдэр, наконец, извлек гитару из футляра.
За это время начинающие психологини, неожиданно воспылавшие любовью к звучанию электрогитары, успели довести Тэдэра до непонятного состояния. С одной стороны, ему при виде той же Стаси очень хотелось лихо выпрыгнуть в окно и удрать, панически размахивая руками. С другой стороны, ему их внимание было приятно, самомнение постепенно раздувалось и начинало греть, и в целом, он ловил себя на том, что широко и глупо улыбается. С третьей стороны, от своих улыбок и самомнения Тэдэр был вовсе не в восторге. И ладно бы еще улыбки, самомнению точно не стоило высовываться — фальшивить Тэдэр так и не перестал, пальцы казались деревянными, а ко всему хорошему, о проклятущем ремне он вспоминал только в тот момент, когда брал гитару в руки. Во все остальное время почему-то о нем не помнил, даже тогда, когда проходил мимо магазина, в котором покупал медиаторы.
Еще, за это же время Тэдэр умудрился довести Романа если не до белого каления и желания убивать, то до мечтаний о том, как однажды пинками прогонет ученичка и забудет о нем, как о кошмарном сне. И получилось это само собой. Просто потому, что Тэдэр честно пытался стать придурком и возрожденной легендой.
Несмотря на то, что терпение Романа было явно на исходе, он продолжал в сотый раз объяснять Тэдэру все, что до него уже объяснил Даниил. Но Тэдэр все равно не понимал, как это великое знание можно применить.
— Понимаешь, — мерно и спокойно говорил Роман, проникновенно глядя в глаза замершему в кресле ученику, — ты не можешь стать чем-то таким, чего в тебе нет совсем. Музыкантом ты стал потому, что умел играть на гитаре и, наверняка, интересовался музыкантами. Возможно, даже им завидовал. И, в момент, когда тебе стало плохо, именно это все выплыло на поверхность. И, наверняка, там сыграла роль та украденная гитара. Она стала якорем для личности. А эта личность стала такой, каковыми ты представлял музыкантов.
— Так я своего придурка придумал или он у меня и так был? — въедливо спросил Тэдэр.
Роман тяжко вздохнул.
— Одно другому не мешает. Пойми, наконец. Ты бы не смог стать придурком, если бы в тебе этой придурковатости не было вообще. Возможно, ее было очень мало, настолько, что ты сам ее не замечал. Но оказавшись на переднем плане, она разрослась и поглотила все остальное. Черт, ну это же как с игрой на гитаре. Если бы ты не учился на ней играть, ты бы не смог это сделать, когда украл гитару. Потому что у тебя бы не было навыка. А навык быть придурком тоже нужен.