Феникс Побеждающий
Шрифт:
— Ха-ха. Давай. Удиви меня. Выболтай у них миллион.
Фаэтон повернулся к среднему зеркалу.
— Посланник! Предполагаю, что основное затруднение для экспедиции — нехватка квалифицированного экипажа?
— Верно. Наставники запретили Библиотекам Внутренних Планет предоставлять нам шаблоны и навыки терраформистов, внеполостных астрономов, физиков высоких энергий и Целеритологов. Пилота у нас тоже нет. Более того, корабль создан для базовой нейроформы, и интерфейсы не подходят для Нептунского строя сознания и восприятия времени. Необходимы переходники, и для этого нужно переделать каждую программу, а в некоторых случаях —
— Что если я найду вам дешёвых переводчиков форматов?
— С подходящими интерфейсами мы сможем загрузить личности в экипажное подсознание корабля, и запрограммировать умные среды для сохранения любой оформленной экипажем клеточной жизни. Однако полётные свойства корабля, в том числе масса и длина, при достижении околосветовых скоростей значительно изменятся с точки зрения внешней системы координат. Для корабля подобное преобразование претерпит остальная вселенная, что повлияет на все объекты и частицы, связанные с внешним миром — например, системы связи и датчики. Это повлияет и на контроль выхлопа, и на защиту от столкновений. Необходимо разработать специальную ветвь тахицелерики для переоткрытия того, что придумал конструктор судна — этих сведений в архивах корабля нет. Мы не можем их предоставить.
— У меня они есть.
— Тогда мы сможем перевести форматы и записать экипаж Нептунцев, но без капитана это бесполезная возня. Капитан должен ориентироваться между звёзд, управлять перестройкой планет и владеть программами контроля высоких энергий.
— Я это могу. Я водил корабль.
— Обязан напомнить, что хотя я просто древо сообщений, и потому неспособно на суждения, позже разговор проверит живой оператор. Если он найдёт нелогичные заявления и обман, все договорённости будут отменены.
— Почему вы подозреваете меня в обмане?
— Этим кораблём управлял только один.
— И это я.
— Это был создатель корабля Фаэтон Радамант.
— Я Фаэтон.
Тут клубок змей Антисемриса чуть не подавился (признаться, Фаэтон о нём уже забыл). Фаэтон не умел читать змеиную мимику, и мог только гадать, какое чувство соответствует судороге всего змеиного узла. Крайнее удивление? Вполне возможно.
Антисемрис заголосил:
— Ты — тот самый Фаэтон! Анмойкотеп приказала почитать тебя! Настоящий Фаэтон!
Фаэтон сказал беспомощно:
— Мы же представлялись. Вы должны были знать…
— Сщщщ! У нас полно братьев, что сменили имена, или записали вашу память! Я, когда броню эту дурацкую увидел, подумал — придурок какой-то, попытался, видимо, позвонить настоящему Фаэтону, вот его и изгнали.
Разумеется. Антисемрис тоже под запретом, не таким строгим, как у Фаэтона, но его достаточно, чтобы держать подальше от приличного общества и Ментальности. Фаэтон так и не привык, что изгои и отбросы, вроде него и Антисемриса, не могли подтверждать личности и быть уверены в чистоте мыслей другого — поэтому тут так много обманов и непонимания. Понятно, почему Антисемрис так охотно отслеживает и подозревает.
Фаэтон сказал:
— Значит, вы всё-таки согласны помочь наладить связь с Нептуном?
Антисемрис ответил:
— Почему нет? Кому хватит сил нас остановить?
Фаэтон обратился к посланнику:
— Я прошу о назначении
— Вопрос о принадлежности корабля ещё не разрешён, и моя способность предсказывать невелика, но считаю, что после такого предложения основные цепи мысли в Думе примут замысел Серебристо-Серых и изберут Диомеда. В таком случае вы можете рассчитывать на повышенный оклад. Но как вы подтвердите качество работы? Сырые известны своей ленью.
— Я считаю, в ней повинна их безнадёжная судьба. Сырые изменятся, если переселить их личности в Нептунские хранилища. Прошу вас принять затраты на этот акт метаэмпсихозиса, поскольку это единственный способ ознакомить рабочих с Нептунской архитектурой сознания. Также прошу оплатить затраты на перевозку меня отсюда к Фениксу.
— Я практически уверен, что начальство согласится.
— И всё же — вы действительно осознаёте себя?
— Я запрограммирован ответить "да".
— В таком случае передаю команду на возвращение вам, и прошу самостоятельно решиться на пересылку из буфера связи в посольство. В случае вашей гибели я виновен перед законом Ойкумены не буду.
Символ посланника отсалютовал и пропал с центрального зеркала.
Слева головы Антисемриса кивали — наверное, одобрительно.
— Так, так. Настоящий Фаэтон! Ну надо же! Похоже вы скоро возглавите корабль — и кто вас остановит, а?
Тут стена раскрылась до конца, и правое зеркало показало три бронированные головы стервятника. Раздался грубый голос боевого киборга:
— Фаэтон! На связи остаток Композиции Воителей. Я узнал, что кто-то только что прочитал мои журналы — наверняка с целью найти тебя. Действие прошло на миллионных скоростях, так что это Софотек, причём весьма мощный. Мой побочный разум сейчас общается с полицией. Их констебль, по имени Пурсивант, уверяет, что сделать они ничего не могут, и основывает отказ на том, что прочтение моих журналов законно. Похоже, мои права на личную тайну не распространялись на прошлых пассажиров, и есть лазейка, которая позволяет покупателям проверять планы полётов и бортовые записи — даже те, с которыми они не связаны.
Фаэтон ответил:
— Должен предупредить, что Констебль Пурсивант на самом деле — вымышленный персонаж. Прецептрикс местного командорства рассказал мне, что под этой личностью любой гражданин может добровольно помочь полиции. Нужные навыки и память идут в комплекте.
— Полагаю, нет проверок на то, кто примеряет эту личность?
— Зачем утруждаться?
— Понял. Со времён молодости люди действительно стали куда мирнее и доверчивей. Значит, Пурсивант лгал?
— Не уверен. Он приходил и ко мне. Потом в командорстве записей о визите не нашлось.
Стервятники спросили:
— И ты подозреваешь эту свою выдуманную расу с чужой звезды?
— Это Молчаливая Ойкумена.
И киборг, и Антисемрис удивлённо дёрнулись. Жест человеческий, атавизм нервной системы. Глубоко внутри они оба были людьми, несмотря на звериные головы.
Три крючковатых клюва щёлкнули.
— Та Ойкумена мертва.
— Такое и про Композицию Воителей говорят.
— Уж не считаешь ли ты, что они восстали из чёрной дыры ради моих журналов? Даже если так, почему констебли не в ответе? Почему они не раскопали в архиве Аткинса?