Феникс поневоле

Корнюхина Екатерина

— Но Лис не должен был… — робко начала было девушка, но брат, махнув рукой, прервал ее:

— Чего именно дед не ДОЛЖЕН БЫЛ ДЕЛАТЬ? Надо было оставить этого деревенского дурачка в замке и позволить, чтобы любимая старшая дочь просто от тоски нарожала идиотов?

— Но она его любила?

— Сомневаюсь, — поморщился Валли. — Я сомневаюсь в этом.

— Откуда ты можешь знать? — не выдержала Ша заль. — Тебе всего тринадцать лет! Что ты понимаешь?

Валли, и не подумав обидеться, пожал плечами:

— У

меня такая особенность. Я с самого детства впитываю все. Понимаешь? Я не забываю ничего из того, что видел и слышал, и делаю выводы. Я много чего про них знаю, поэтому они меня и не жалуют.

— Тебя любит отец. Он искал тебя…

— Конечно, он меня любит. Потому что я очень похож на Кину, мою матушку. Я — живое напоминание о ней.

— А Сакеш?

— А про того отец не успел ничего решить, — цинично ответил Валли. — Сакеш был слишком маленьким, когда мать погибла. Отец погрузился в свое горе, и мой меньшой братец на некоторое время перестал для него существовать.

Шазаль, ощутив на языке отвратительную горечь, выплюнула улитку и непроизвольно отодвинулась подальше от брата. Валли показался ей чудовищем.

— Что такое? — Валли заметил ее движение. — Я шокировал тебя? Но почему? Ведь все, что я говорю, — это мое мнение, это мои выводы. Я вовсе не настаиваю на том, чтобы ты думала так же, как и я.

— Но так нельзя…

— Кто тебе сказал? В нашей семейке все можно.

— Я не хочу есть! — решительно заявила девушка, поднимаясь на ноги. — Я устала и хочу спать. Вообще–то я сегодня нанырялась до одури, вытаскивая тебя.

— Конечно, — гут же согласился Валли, пристально глядя в лицо сестры. — Вон там, под скалой, есть неплохой уголок, ложись. И забудь, в конце концов, о моих словах!

Но это оказалось не так просто сделать.

Набросав на песок веток, Шазаль опустилась на это импровизированное ложе, закрыла глаза и… принялась ворочаться с боку на бок. Ей давно уже не приходилось спать на голой земле, все было неудобно, да и в голове, словно обкатанные водой камушки–голыши, постоянно перекатывались слова Валли.

Девушка пыталась их выбросить из головы, не думать вообще ни о чем. И вдруг ей представилось, что тем самым таинственным врагом семьи вполне может быть сумасшедшая тетка. Ведь Индарса не понимает, что делает, она обижена на отца.

Да, но при чем здесь остальные? И сама Шазаль, в конце концов. Она ведь просто физически не могла чем–то задеть Индарсу!

Почему–то именно эта мысль ее успокоила и усыпила. Шазаль действительно слишком устала за этот долгий–долгий день.

Проснулась она внезапно, как бывало всегда, когда поблизости раздавался любой звук, выбивающийся из общего неумолчного шума, которым заполнена жизнь.

Не открывая глаз и не шевелясь, девушка прислушалась.

Волны по–прежнему

глухо шипели, наползая на песок и откатываясь обратно. По–прежнему воздух свистел, рассекаемый крыльями ранних птиц. Но ей почудился еще один звук — неприятный, тихий скрежет.

Вот поблизости протяжно вскрикнула птица, и скрежет потонул в этом вопле.

Шазаль насторожилась. Кто–то вспугнул птиц.

Девушка открыла глаза и, увидев перед собой серый бок скалы, начала осторожно поворачиваться. Если им и грозила какая–то опасность, то со стороны моря.

Вокруг клоками висел зеленоватый предрассветный туман.

Поискав взглядом вокруг, Шазаль рассмотрела мирно спящего Валли, по–детски свернувшегося калачиком. Именно с той стороны, из тумана, снова послышался и быстро смолк скрежет.

Девушка подобрала ноги, чтобы вскочить при малейшей опасности. Нервы напряглись, мышцы ног свела легкая судорога. Вокруг не было ничего похожего на оружие. Шазаль, протянув руку, схватила увесистый камень и остро пожалела, что костер давно прогорел. Горящая палка отпугнула бы любого хищника.

А что, если.,.

Шазаль медленно поднялась, прижимаясь спиной к влажной от тумана скале, с возрастающим ужасом думая о том, что ошиблась. К ним, скорее всего, подбирался вовсе не местный хищник, а тот самый враг, отправивший когда–то ее в Северные Горы и не так давно попытавшийся запереть в каменном мешке! И спастись от него, неведомого и могущественного, вряд ли удастся.

Она открыла рот, чтобы окликнуть Валли, но горло перехватил спазм, а губы пересохли. Ужас душил девушку, не давая двинуться с места, закричать или попытаться убежать.

В тумане снова что–то скрипнуло.

И тут, почти не понимая, что делает, Шазаль бросила в спящего брата камень. В короткий миг, когда коричневый кругляш описывал в воздухе короткую дугу, девушка успела испугаться, что разобьет Валли голову.

Но камень, лишь задев его плечо, упал на песок. Парнишка тут же шевельнулся, а Шазаль одновременно вспомнила чьи–то слова о том, что «нас не так–то просто убить…».

Валли поднял голову и, Шазаль даже не поняла, услышал ли он что–нибудь, молниеносно перекатился в сторону.

В тот же миг, вырвавшись из облачка тумана, на то место, где он только что лежал, с размаху опустилась чешуйчатая, когтистая лапа.

Шазаль вскрикнула. Валли же, не произнося ни звука, ловко вскочил на ноги и отступил назад, не спуская напряженного взгляда с обладателя когтистой лапы. А тот уже выдвигался из тумана, рассекая его всем корпусом, большой и явно не сомневающийся в том, что двуногий завтрак никуда не денется.

Это был какой–то прибрежный зверь, судя по перепонкам, которые неуместно смотрелись между пальцами лап, оканчивавшихся загнутыми черными когтями.