Феникс сапиенс
Шрифт:
Сэнк, отъехав от берега, остановил машину и вышел. К нему сразу подошли несколько человек и начали энергично расспрашивать. К своему удивлению, Сэнк понял вопросы: мол, куда едете и зачем. Диалог состоялся без помощи Каны, каждый говорил на своем языке, в общих чертах понимая собеседника: гандийцы поселились здесь, поднявшись по Нилу из Земноморья всего шестьсот лет назад. Сэнк и присоединившийся к нему Крамб объяснили, что едут в горы Киньети искать следы предков. Собеседники восприняли объяснение с пониманием и одобрением. Один из них заявил, что знает человека, у которого ферма
– Передайте привет Гудертаму от Кармона. Напомните ему: бар «Акация» в Будже два года назад, спор о предках. Как раз о предках!
– Кана, помоги, я не все понимаю, тут человек говорит что-то интересное.
– Так о чем вы спорили, что напомнить этому фермеру из Киньети?
– Мы спорили о том, чьи предки пришли сюда раньше. Я сказал, что мой род живет здесь пятьсот лет, что мои предки приплыли со второй волной переселенцев, и тогда на месте нынешней Буджи была саванна – о том гласят хроники. А он говорит, что его предки вообще ниоткуда не приплывали, а жили здесь испокон веков. И якобы в доказательство заговорил на каком-то тарабарском языке – залопотал с прищелкиванием и причмокиванием, дескать, он знает язык исконных предков. Врал, конечно.
Кола напряглась.
– Хорошо, мы передадим ему привет. Как его зовут, говоришь?
– Гудертам. А меня Кармон зовут. Еще я вам рекомендую заехать на Верхненильские водопады. Крюк небольшой, всего десять километров.
– Папа, никаких водопадов, – сказала Кола, когда, закончив разговор, стали рассаживаться по машинам. – Гоним без остановок в Киньети, я чувствую, что горячо, я уверена, что этот Кармон не мог выдумать то, что он рассказал. Нам нужно достать его собеседника хоть из-под земли. Полагаю, что гора Элгон нас больше не интересует.
Кирпично-красная гравийная дорога, извиваясь, пересекла небольшой приозерный кряж, вышла на равнину с небольшими поселками и деревеньками и, о чудо, превратилась в скоростную асфальтированную трассу. Через два часа после старта колонна пересекла по мосту узкий, но бурный и полноводный Верхний Нил. Еще через четыре часа путешественники снова увидели Нил, уже набравший мощь от притоков со стороны озера, пересекли еще один кряж, тянущийся вдоль реки, и с него увидели на горизонте те самые синие горы. Но солнце уже садилось, решили выбрать уютное место и заночевать, чтобы тронуться дальше с восходом.
Наутро колонна въехала по узкой гравийной дороге в долину между кончиками горной «клешни». Здесь горы были совсем небольшие – ровные, слегка изогнутые кряжи со скалистыми щеками, справа по лугу текла небольшая река. И вдруг шлагбаум и надпись по-гандийски: «Частная собственность, проезд запрещен».
– Вот те на! – сказал Сэнк. – Владелец той куцей фермы приватизировал всю долину? Больше пятидесяти квадратных километров! Да не может быть! Да я же проверял, это государственная земля.
– Может быть, он таким образом охраняет дорогу, сам проложил и не хочет, чтобы кто-то тут ездил?
– Может быть, но долина точно не его. Он мог взять в аренду какой-то кусок, но и тогда он не может перекрывать доступ людям – я проверял на этот счет гандийское законодательство.
– Давайте поедем прямо по саванне,
– Согласен, – ответил Сенк. – Я предлагаю такой план. Сначала едем на двух глуммерах, все три прицепа оставляем здесь – так будет внушительней. Для еще большей внушительности Инзор – слышишь, Инзор? – монтирует на крыше пулемет. Едем вчетвером: мы с Колой и Инзор со Стимом. Я объясню владельцу фермы, что к чему, и согласую с ним место для лагеря.
Две машины объехали шлагбаум и покатили вдоль реки. Горы слева постепенно повышались, справа тянулся невысокий кряж, потом он внезапно оборвался, и открылась просторная долина – левый лесистый хребет, правый лесистый хребет, скрывавшийся за кряжем, и высокий массив в сочленении хребтов – основание «клешни». А за речкой при ее слиянии с ручьем – ферма: большой дом, хлев, мастерская, техника – новая и ржавая, забор, ворота.
Сэнк с Инзором встали около ворот фермы и посигналили. Из дома вышел крупный бородатый мужик с охотничьей двустволкой наперевес и свирепым лицом. Инзор пошевелил пулеметом, хозяин фермы закинул двустволку на плечо дулом назад, свирепость слиняла с его лица, сменившись на обеспокоенную озабоченность. Сэнк с Колой вышли из машины.
– Добрый день! – произнес Сэнк, изобразив дружелюбную улыбку.
– День добрый, – ответил хозяин, не пытаясь чего-либо изобразить.
– Мы ученые из Александрии, приехали сюда искать следы племени, жившего тут тысячи лет назад, – сказал Сэнк по-земноморски, Кола перевела на гандийский, поскольку по лицу мужика было видно, что он не понял фразу.
– Докажите, что вы не земельные агенты!
– У тебя тут спутниковая связь есть? – спросил Сэнк.
– Есть.
– Тогда иди и набери в любом поисковике «Сэнколин Дардиан» – Кола, напиши на бумажке! – и все про меня узнаешь и сверишь десятки портретов, которые тебе высыплются с моей вот этой физиономией, – Сэнк ткнул пальцем себе в нос.
Хозяин вышел минут через десять с гораздо более человеческим лицом.
– А теперь, когда ты знаешь мое имя, скажи, как тебя зовут.
– Гудертам.
Кола вскинула брови:
– О, а мы про тебя слышали! Один человек с озера Альбара передавал тебе привет. Его зовут Кармон, он встречался с тобой два года назад в Будже в баре «Акация».
– А, помню-помню, хороший парень, душевный, правда, дурак.
– Почему ты так боишься земельных агентов? – спросил Сэнк.
– Потому что они хотят заселить нашу долину чужаками и срубить на этом комиссионные.
– А долина разве ваша? И чья ваша? Это же национальная земля – мы проверяли. И как они могут заселить сюда кого-то, если земля государственная?
– В этой долине жили наши деды и прадеды, наш народ. Сейчас почти все соплеменники разъехались по городам, остался только я с семьей, да мои родители. Но все равно это наша земля, посыпанная пеплом предков, – вокруг наших гор полно пустующих земель, пусть чужаки селятся там. Государство объявило программу по сдаче земель в аренду. Агенты рыщут по земле, выискивают соблазнительные кусочки, вывешивают предложения, пишут всякие обоснования. А я отпугиваю их.