Феникс в огне
Шрифт:
Он взял ее за руку. Это была не ласка, не извинение, а приглашение на вечер похоти и разврата, который пришелся бы по вкусу богу, изображенному на холсте.
Эсме потерялась в собственных чувствах. Она до сих пор никак не могла забыть ту истинную душу Блэки, которую ей удалось мельком увидеть в Риме. Но разве сейчас, возвращаясь домой, он не стал другим, гораздо лучшим?
На глазах у Вакха, написанного рукой Караваджо, Блэки привлек молодую женщину к себе и прошептал ей на ухо, что желает видеть ее обнаженной. Он сказал, что хочет увидеть,
Его затвердевшее достоинство вжалось Эсме в бедро. Она предположила, что они займутся любовью прямо здесь и сейчас, разделась и устроилась в шезлонге так, как хотел Блэки, чуть раздвинув ноги и склонившись набок, лицом к нему. Он вернулся к картине, но то, что произошло дальше, было начисто лишено какого-либо смысла.
Блэки извлек холст из затейливой резной рамы и отставил его в сторону, будто ему не было никакого дела до картины Караваджо! Затем он снова взял перочинный нож, вставил лезвие в один из стыков рамы, освободил соединение, перешел к следующему, затем еще к одному.
— Что ты делаешь?..
— Не суетись. Лежи и смотри.
Блэки разобрал позолоченную раму и принялся тщательно изучать каждую планку, нажимать, постукивать, ощупывать. Наконец ему удалось найти то, что он искал. Блэки прикоснулся к маленькому пазу, затем кончиком ножа выкрутил деревянную заглушку.
Заскрипела пружина, открылся тайник.
Он просунул внутрь два пальца, вытащил белый бумажный пакетик, развернул и раскрыл его.
Изумруд сиял, затмевая своим великолепием позолоченную раму и сочные масляные краски. Блэки снова залез в тайник, вытащил второй пакетик, достал из него сапфир, потом еще один, затем снова два изумруда и наконец рубин.
Это были те самые камни из гробницы, которые Эсме мельком удалось увидеть в окно той ночью, когда Нили был ограблен и убит.
Она боялась дышать.
Блэки не стал собирать раму. Небрежно, словно мальчишка, сжимающий горсть камушков для игры в вышибалки, он взял драгоценные камни, тряхнул ими, не отрывая взгляда от молодой женщины, и они застучали, словно игральные кости.
— А теперь лежи спокойно.
Напевая какую-то мелодию, Блэки нагнулся к Эсме и кончиком пальца нарисовал у нее на теле шесть невидимых крестиков. Затем он стал брать камни по одному и укладывать их в ряд, начиная с впадины в том месте, где встречаются ключицы, по ложбинке между грудями, еще один на пупок и три вниз, следуя за изгибом бедра.
— Не шевелись, — прошептал Блэки.
Он схватил с ночного столика серебряное овальное зеркало и направил его так, чтобы Эсме стало видно собственное тело, украшенное драгоценными камнями.
Теперь она уже окончательно перестала что-либо понимать.
«Откуда у него эти камни? Почему они были спрятаны в раму?»
— Смотри! — приказал Блэки.
В зеркало Эсме видела камни, сверкающие у нее на коже.
Блэки взял рубин и поднес его к свету.
— Сейчас я поднесу этот камень к твоим губам, и мы займемся любовью. Если
Камень оказался холодным и на удивление легким для своих размеров. Эсме старалась держать голову неподвижно. Она не могла сказать ни слова, но ничто не мешало ей гадать о том, что произошло и как эти камни попали к ее возлюбленному.
«Неужели Блэки разыскал вора и выкупил у него добычу? Но почему он ничего мне не сказал? Сообщил ли он что-нибудь членам клуба „Феникс“? Известно ли о случившемся моему брату?»
Эсме ощутила дыхание Блэки у себя между ног. Затем он надавил пальцами, раздвигая ей бедра еще шире.
«Разумеется, я смогу молчать, — подумала Эсме, чувствуя прикосновение его шелковистых волос к своей коже. — В конце концов, я исцелилась от любви к нему. Может, у него черная душа? Я не стану откликаться на его ласки».
Блэки проник к ней между ног и начал нежно дуть на наружные губы.
«Жаркое, жаркое, очень жаркое дыхание.
Нет! Я ничего не чувствую!»
Блэки повторил то же самое.
Она упорно старалась думать о чем угодно, только не о том, что ощущала.
Он дул и дул, снова и снова.
Эсме выгнула спину.
— Не шевелись, — прошептал Блэки.
Она ощутила дуновение его слов, и это чувство оказалось еще более сладостным. Слова скользили в нее, исчезали в темноте чрева.
— Если рубин упадет, то ты проиграла, — пошутил Блэки и снова принялся за работу.
Он ласкал и возбуждал ее с таким усердием, что Эсме не могла сказать, что им движет.
«Он хочет сохранить рубин или меня?»
ГЛАВА 61
Через какое-то время Эсме проснулась в кровати Блэки. Его самого в спальне не было. Она вышла в гостиную и увидела, как Блэки собирает картину. Он как раз заканчивал соединять последний угол рамы. Все драгоценные камни снова были надежно спрятаны.
— Блэки, откуда у тебя эти камни?
Он вздрогнул и обернулся.
В это мгновение, когда Блэки не ожидал ее увидеть и не натянул ради нее на лицо добродушное выражение, Эсме заметила то же самое, что и в тот вечер на вилле, когда он напоил Нили допьяна. Тогда она не поняла, зачем он так поступил, и спросила его об этом.
Взгляд Блэки был наполнен холодом, злостью, раздражением. В нем не осталось никаких следов недавней страсти.
«Неужели человеческие глаза могут быть настолько пустыми и отчужденными?»
— Откуда у меня что? Картина? Я купил ее в Риме. В один из тех дней, когда ты была у портного на примерке.
— Нет, камни.
— Я тоже купил их у одного ювелира.
В эту ночь море было совершенно спокойным. Легкий плеск волн о борт корабля не мог скрыть неискренность, прозвучавшую в голосе Блэки.