Феникс. Начало
Шрифт:
— А после того, как я застрелю Магарова, я смогу уйти отсюда?
— Нет, ты не уйдешь, но ведь ты убьешь своего врага. Разве не это главное?
— Нет. Я один, а родни у Магарова много. Если я погибну, убив Магарова, кто разберется с остальными его родственниками. С Васимом, например, Он, кстати, сейчас здесь?
— Нет, он завтра прилетит…
— В каком смысле –прилетит?
— Васим после армии, семья дала денег, выучился на летчика, летает вторым пилотом на «Боинге». Завтра прилетит, снимет русскую девочку, привезет сюда, отдохнет, а через пару дней улетит в новый рейс.
— Он привозит девочек сюда? Каждый раз?
—
— Кабриолет?
— Не знаю, видела, что красивая, красная, и эмблема круглая, красивая, с красным крестом. Почему не прокатится с красивым, богатым пилотом. Ты боишься богатых пилотов из авиакомпании?
— Наверное, не боюсь.
— Вот и девчонки не боятся.
— И что, они здесь с ним…
— Ну да, они с ним трахаються, а потом он их отпускает.
— И что, все соглашаются сюда ехать?
— Так, пока машина во двор не заедет, не видно же, куда приехали, дома да дома, почти все одинаковые.
— А если она не согласна с Васимом здесь трахаться?
— Он все равно с ней развлекается, только потом ее ведут вон туда — девушка поманила меня к окну и ткнула пальцем в приземистое здание теплового узла, утопленного в асфальт посреди просторного двара: — и больше их я не видела. Кроме Васима здесь много молодых парней, многие не могут женится, потому что нет денег.
— Ты хочешь сказать, что там, в теплоузле полно женских трупов? Да вы бы задохнулись от вони, если бы это было правдой.
— Слушай, русский, я не знаю, женщин туда не пускают. Но я знаю, что там, под землей проходят огромные бетонные трубы, откуда все дерьмо спускают в очистительные сооружения. И оружие там хранят.
— Как там можно хранить оружие? Там же сыро должно быть. Оружие заржавеет сразу.
— Я не знаю, но я много раз видела, как парни выносили оттуда автоматы и что-то еще, а потом заносили.
— Блин, барышня, ты меня так своим рассказом… удивила, что я сейчас ничего не могу решить. Уже скоро рассветет, мне выбираться нужно. Где я тебя завтра ночью найду?
— Русский, где ты меня можешь найти? В моем шкафу.
— Слушай, давай, если все в порядке, подашь мне вечером какой ни будь знак.
— Если все в порядке, то я в окошко на третьем этаже, возле арки вывешу край черного платка, его на светлой стене сразу видно будет.
— Хорошо, спасибо.
Я осторожно вышел во двор. Ночь постепенно отступала, темнота серела. Во дворе сонно спорили два человека. Я скрылся в темноте арки, осторожно, чтобы не скрипнуть воротами, перемахнул их и скрылся в густой листве парка, подступающего к стенам зданий квартала беженцев, стараясь успеть в больницу до того, как первые медсестры начнут ходить по палатам и ставить пациентам назначенные уколы и электронные градусники.
В палате все спали. Я улегся под простынь и заснул почти мгновенно — тело потомка не было готово сутками бежать или сидеть в засаде.
Пришли ко мне после сон часа, в который я честно пытался уснуть. В палату ввалился мрачный как грозовая туча дядя Вова и инспектор Наташа. Не знаю, зачем они прошли вдвоем, возможно Наташа опасалась моего неконструктивного поведения, все-таки у меня были к ней обоснованные претензии. Инспектор, старательно поправляю узкую синюю юбку, пыталась скрыть свои коленки от
— Что с дядей Володей?
— Не с дядей Володей, а с Владимиром Алексеевичем…- инспектор строго взглянула на меня, но потом почему-то стушевалась и снова уткнулась в протокол.
— А что у Владимира Алексеевича произошло? — покладисто спросил я.
— Дочь пропала. Из твоей школы, выпускной класс. Из школы ушла, до дома не дошла, хотя у нее сегодня курсы подготовительные. Телефон не отвечает. Ты кстати ее знаешь? Света зовут, Света Новицкая, из одиннадцатого «Б».
Я посовещался с потомком, после чего признал, что Свету я знаю, очень симпатичная девушка, но, находясь в больничной палате, доступ к информации у меня отсутствует, поэтому о пропаже девушки я ничего не знаю.
— А еще у Магарова беда — ночью сына возле дома зарезали. Ты про это, конечно, тоже не слышал?
— Простите, а как вас зовут, а то Наташей как-то неудобно…
— Наталья Викторовна….
— Так вот Наталья Викторовна, вы сегодня у меня первые посетители. Телефона у меня нет, я его дома храню, а то отберут. И поэтому, да! Я про убийство Саида Магарова ничего не знаю.
— Ладно, расписывайся здесь и здесь…
— Можно, я сначала почитаю?
Инспектор возмущенно фыркнула, бросила на простынь передо мной протокол объяснения и, возмущенно топая каблучками, вышла из палаты. Я внимательно прочитал текст, с трудом продираясь через мелкую вязь ее почерка. В принципе, вся моя история о падении с высоты собственного роста и отсутствии претензий к кому-либо, была изложена толково, поэтому я поставил свои автографы на месте галочек и растерянно поглядел на дверь в палату — а кто же у меня бумаги будет забирать, я же травмированный и мне вставать нельзя. Стеная и держась за стенку, я доковылял до стоящей у окна в коридоре парочки. Женщина сочувственно гладила по могучему плечу высокого мужчину, который яростно тер глаз, как будто ему соринка попала в глаз.
— Госпожа инспектор, возьмите бумаги. Заставили больного вставать с постели…
Пока я бубнил выговор Наташе, дядя Володя обжог меня ненавидящим взглядом — конечно, я бы тоже ненавидел придурка, что ломает комедию перед господами полицейскими, когда у одного из них пропал любимый ребенок. Я спокойно выдержал, пылающий гневом, взгляд убитого горем отца, а сам, незаметно от инспектора Наташи, показывал дяде Володе рукой фигурку, изображающего человечка, перебирающего ножками.
Дядя Володя выпучил глаза, не понимая, что я от него хочу, потом сказал Наташе, чтобы она ждала его в машине, а у него еще дело, всего на пять минут.
— Что ты хотел? — злой мужчина, сопя, шагнул ко мне вплотную, нарушая мое личное пространство.
— Вы знаете, мне вчера одну забавную историю рассказали, как один летчик из Южных стран, на красивом кабриолете, знакомиться с девушками и возит из к себе на квартиру, сами понимаете для чего.
— Что?! — могучая рука сгребла ветхую больничную пижаму и приподняла меня над полом из немаркого коммерческого линолеума.
— Отпустите меня дядя Володя, а то я вас сейчас заблюю. У меня же сотрясение! — меня немедленно отпустили и даже разгладили на груди образовавшиеся складки.