Феномен
Шрифт:
— Понятно. А ты его?
— Что его? — округлил глаза Владимир. — Кто кого его?
— Я не тебя спрашиваю.
— Я вижу его твоими глазами, — ответила Сьинга. — Слышу его твоими ушами. Твой друг Владимир озадачен.
— Будешь озадачен. Он думает, что я разговариваю с приведением.
— Шурик, родной ты мой, — встревожился Владимир. — Ты галлюцинируешь, навоображался, бедный.
— Посмотри на меня внимательно. Я похож на безумца?
— О, Шурка, у тебя осмысленный взгляд. Что бы это значило? А, понимаю, ты, как феномен, видишь пришельца, а я, простой смертный, — нет. Он такое
— Пощупай, — тихо сказала Сьинга и, протянув руки, направилась ко мне. Я дрогнул и отступил назад, и не то, что бы испугался или от брезгливости, а просто стало как-то не по себе от мысли, что к тебе притронется пусть не инопланетянин, но, если строго говорить, и не человек. Но прикосновения не было, руки Сьинги свободно прошли сквозь мои плечи. Правда, я почувствовал озноб, перешедший в жар, но это было следствием от сознания того, что во мне чужие руки.
— Ты всего лишь изображение? — спросил я.
— Не совсем. Я присутствую здесь почти собственной персоной. Но воздух Земли вреден для нас, а ультрафиолетовые лучи Солнца разрушают клетки живых тканей, поэтому … не знаю, как точно сказать по вашему, ведь у тебя, Саша, нет нужного образования и ты не знаешь — а через тебя и мы — необходимых терминов и понятий. Короче, скажи Владимиру, что я временно имею квази-структурное образование из тяжелых гравитонов, связанных энергетическими сгустками физонного времени в систему, исполняющую функции моего организма. Эта система воспринимается только твоим «обработанным» мозгом.
Я слово-в-слово передал Владимиру услышанное.
— Замечательно! — воскликнул он. — А пусть-ка Сьинга докажет свое присутствие здесь.
— Скажи Володе, что мое структурное образование ничем не может проявить себя, оно изолировано от вашего пространства. Однако с твоего разрешения, Саша, я могу попробовать доказать через тебя.
— Я согласен, валяй, доказывай.
— Тогда предупреди Владимира и ничего не бойся. Будет неудобно, но ты потерпишь.
Я приготовился потерпеть сам не зная что. Владимир тоже приготовился, глядя почему-то в небо, очевидно, ожидая доказательств оттуда.
— Когда станет тяжело — скажешь. А сейчас разденься.
— Совсем?
— В рамках приличия.
Я скинул рубашку, снял брюки и остался в трусах. Сьинга прислонила свою руку к моей груди, как-то напряглась и я … начал светиться. Было ощущение легкого зуда. Свет излучали руки, ноги, все тело. Интенсивность излучения быстро возрастала. Небо было облачным, но я сам был как кусочек солнца. Владимир и деревья отбрасывали длинные тени, свет становился нестерпимо ярким, стало больно глазам, и я крикнул: «Хватит!».
— Слушаюсь, — ответила Сьинга. Я по-прежнему светился, но уже спокойно, яркость не возрастала. На источник света сбегались люди. Зажмурившись, прикрывая ладонями глаза, они с шумом заполняли скверик.
— Вы наблюдаете процесс превращения времени в свет, — пояснила Сьинга и убрала руку. Я погас. Показалось, что вокруг темно, и прошло какое-то время, пока я смог в радужных кругах разглядеть прибежавших людей, в основном наших сотрудников. Лица у всех были недоуменными, никто не скрывал своего любопытства. Я быстро
— Великолепно! — крикнул Владимир. — Есть доказательство! Внимание всех, и своих и чужих, но тоже в сущности своих. Наш Александр вступил в контакт с человеком другого мира. Это — женщина, зовут ее Сьинга. Но пока ее видит и слышит только один Шурик. Спроси ее, Шура, откуда она и надолго ли к нам?
Сьинга отвечала, а я повторял ее слова:
— Знания Саши не позволяют мне точно ответить на вопрос, я не знаю ваших точных физических представлений о пространствах, кА-спирали и квантовании времени. Необходимо переключить связывающую меня с Сашей энергетическую «нить времени» на ваших ученых, тогда между нами появится визуальный контакт. Для этого нужно изготовить аппарат тайгот, генерирующий время в энергетические сгустки с последующим преобразованием их в обычные электромагнитные волны. Приготовьте бумагу и дайте Саше разноцветный карандаш.
Я прямо так и говорил о себе в третьем лице: «…дайте Саше карандаш».
Карандаш дали сразу. Сьинга сказала, что лучше уйти в помещение, и незримо для всех поплыла по воздуху за людьми в институт.
— Рисуй, — сказала она.
Я увидел четкую разноцветную схему вроде как зрительной памятью, схему видел мой мозг. Я стал срисовывать, тщательно выводя замысловатые символы и обозначения. Меня обступили и начали следить за острием вечного карандаша. Сьинга находилась «внутри» людей и тоже следила, не делаю ли я ошибок. Народу было много, но стояла тишина, разговаривали шепотом, чтобы не мешать работе. Несколько человек перечерчивали схему в свои записные книжки, перелистывали, путались, чертыхались и были в отчаянии, что не поспевали за мной. Владимир с Добрыней расстелили бумагу на полу, просили, чтобы им не загораживали мой чертеж и тоже рисовали. А ведь это было совершенно не нужно — я делал оригинал для всех. Иногда Сьинга говорила, что такая-то линия проведена неправильно, и я исправлял ошибку. Понадобилось шесть часов, чтобы полностью срисовать с «мозга» пять зон схемы вместе с условными обозначениями и пояснениями. Я прилично устал.
— Ну и схема! — ни то восторженно, ни то огорченно проговорил Добрыня. — Не могу понять.
— Я тоже, — признался Владимир. — Может, ты, Шурик, понимаешь? Ведь ты мыслишь ее головой.
— Нет, это она мыслит на уровне моих скудных знаний. Я лишь, как автомат, скопировал схему. Гнать такого посредника-попугая надо!
— Ты утомился, Саша, — сказала Сьинга, — надо отдохнуть, а потом еще поработаем, закончим схему.
Я уже стал привыкать, что повторяю слова Сьинги одновременно с ней. Таким образом, все слышат ее через мой голос. Это получалось само собой.
Меня проводили домой и, несмотря на то, что было только семь часов вечера, попросили лечь в постель. Сьинга была рядом и тоже сказала: «Ложись. Спать». Я лег и, — удивительное дело — сразу заснул. Проснулся рано утром, посвежевшим, бодрым, с ясной головой. В комнате уже были президент Академии наук, Гек Финн и Люси, а также незнакомые мне люди. Невидимая для всех Сьинга, вытянувшись в струнку, смиренно стояла в углу.
— Он здесь? — спросил меня Владимир.
— Не он, а она. Да, здесь.