Фэнтези-2006
Шрифт:
И вот наш гравер-оформитель вновь вооружился шилом и приступил к уже привычной работе: порче казенных стен. Но помимо желания как можно скорее овладеть «мастерством честного обмана», Селиверстова также охватывал страх быть пойманным и разоблаченным. И в этот раз он решил нанести кружочки на стену не единовременно, а растянуть работу на несколько вечеров. Возможно, что эта осторожность (плюс прозорливость Алфимова) его и сгубила.
Итак, мы снова в кабинете начальника тюрьмы. Помимо Юрковского, Алфимова и вашего покорного слуги, здесь сидели еще Селиверстов и господин Фокусник собственной
— Допустим, все было именно так, — произнес Юрковский после того, как Алфимов вкратце изложил суть дела. — Но тогда получается, что мы все должны поверить какой-то нелепице, мистике. Помнится, два иноземца уже успешно водили нас за нос. Все чудеса в результате обернулись хитроумным заговором.
Николай Кондратьевич, заложив руки за спину, ссутулившись, ходил из угла в угол своего кабинета. Внезапно он резко остановился, шагнул в направлении Фокусника и произнес:
— Вам придется многое объяснить, господин иллюзионист. Вы, может быть, наивно полагаете, что попали в цирк-шапито и позволили себе здесь черт знает что! Так вот, вынужден вас огорчить — вы находитесь в тюрьме, и начиная с сегодняшнего дня ваши гастроли заканчиваются: никаких больше фокусов и представлений. А если вдруг времяпрепровождение в обычной камере покажется вам скучным, к вашим услугам будет предоставлен карцер… — На этой фразе голос Юрковского сорвался, и он разразился кашлем, который ему удалось остановить лишь испытанным средством: порцией порошка и глотком воды.
Все то время, пока начальник тюрьмы отчитывал Фокусника, в глазах последнего не было и намека на какие-либо эмоции. Взгляд его оставался бесстрастным и высокомерным.
— К сожалению, среди нас оказались недобросовестные люди, пошедшие у вас на поводу, — сказал Юрковский, немного отдышавшись и бросив ледяной взгляд на Селиверстова. — Они понесут за это заслуженное наказание…
— А кроме того, эти глупые болтуны никогда не научатся настоящим фокусам, — неожиданно произнес Фокусник и тоже посмотрел на Селиверстова, наградив того едкой усмешкой.
Селиверстов сник. Казалось, слова Фокусника огорчили его гораздо сильнее, чем угрозы начальства.
— Вы не в том положении, чтобы выносить порицание другим, — осадил Фокусника Юрковский. — И, в конце концов, мы услышим сегодня объяснение тому, как эти чертовы рисунки связаны с побегом Вендорфа? — Начальник тюрьмы начал терять терпение.
Фокусник отклонился назад, опершись спиной о стену, и сложил руки, скрестив их на груди. На его лице смешались гримасы презрения и снисходительности.
— Впервые я проделал это, когда мне исполнилось двадцать восемь лет, — произнес он, глядя куда-то поверх наших голов. Он говорил неспешно, постоянно делая значительные паузы между предложениями. — Во время представления в одном из городков на юге Индии какой-то местный факир попытался выставить меня на посмешище перед жаждущей зрелищ толпой. Мне нужны были деньги, и я договорился с ним, что также покажу со сцены пару трюков за умеренную плату. При этом обещал безупречную технику исполнения.
Началось представление. Факир поочередно извлекал из своего «чудесного» ящика инвентарь и демонстрировал
Под завершение, когда ящик опустел, факир залез в него, снял тюрбан, а ассистентка накрыла факира покрывалом. После этого девушка поочередно воткнула в угадывающуюся под покрывалом голову три кинжала. Когда ликование зрителей поутихло, кинжалы были извлечены, а покрывало сорвано. Невредимый факир под одобрительные вопли людей водрузил тюрбан обратно.
После такого успеха мой номер показался слишком скромным. Я попросил у кого-нибудь из зрителей любой ненужный предмет. На этот раз мне передали абрикос. Я положил его на сцену и накрыл платком с вышитым хитроумным узором. Когда платок был убран, абрикоса под ним не оказалось.
Но толпе зрелище показалось скучным, и должного ликования я не заслужил. В общем-то, я и не расстраивался. Неожиданной оказалась реакция факира. Он, похоже, передумал делиться со мной выручкой и громогласно обвинил меня в мошенничестве. Якобы я привязал к абрикосу нитку, спрятал его в рукаве, а потом и вовсе проглотил. Это было неслыханной низостью. Толпа оказалась целиком на стороне факира. Она с удовольствием готова была насмехаться надо мной.
Я был слишком молод и неопытен, чтобы уметь сдерживать свои эмоции. Рассказывать, что в своем коронном номере факир подставляет арбуз вместо своей глупой головы, я не стал. Вместо этого я тут же предложил остряку забраться в его же ящик, в котором он хранил свое барахло для одурачивания простаков. Мне запомнилась улыбка, которую он подарил публике перед тем, как скрыться внутри ящика. Он словно хотел сказать ею: «Через мгновение я вылезу обратно, и мы вместе посмеемся над этим жалким хвастунишкой…» Толпа начала улюлюкать и свистеть. Еще немного — и в меня бы полетела всякая дрянь. Ярость захлестнула меня, лицо горело от стыда. Как только крышка захлопнулась за факиром, я быстро и небрежно покрыл ящик уже известным вам узором при помощи куска парафина.
Прошло не более десяти секунд, которые показались мне вечностью, когда ящик едва заметно дернулся, а парафиновые знаки оплавились. В то мгновение лишь я один понял, что сумел это сделать. До этого я никогда не испытывал подобное на живых людях! Толпа внизу продолжала галдеть и оскорблять меня. Но мне уже было плевать на этот сброд. «Вы хотели развлечений?» — крикнул я и что есть силы пихнул ногой ящик к краю помоста, на котором мы находились. Он соскользнул и рухнул на каменную плиту у подножия помоста. От сильного удара стенки ящика не выдержали, он треснул и развалился по швам. Внутри никого не оказалось…
— И куда же делся факир? — спросил я, когда пауза Фокусника затянулась.
— Не знаю, — ответил он. — Мною тогда двигало лишь оскорбленное самолюбие, и не было времени, чтобы все просчитать и подготовить. Но этого человека я больше никогда не видел. Зато видели бы вы толпу, которая онемела, когда ящик оказался пустым! Правда, на следующее утро меня обвинили в связи со злыми духами, и мне пришлось убраться из города. Мне еще повезло, что у бедняги не оказалось родственников в тех местах.