Фэнтези 2007 [сб.]
Шрифт:
— Я простой рыбак, — сказал Тако. — Но все-таки слышал как-то раз, что на всех клановых знаках изображено по одной птице, и только на императорском — две. Две цапли. Но это...
— Это фениксы, — спокойно кивнул Кристобаль.
Тако протянул руку, но побоялся дотронуться — ему вдруг показалось, что рисунок может его обжечь.
— Расскажи мне, что произошло...
— ... Я потом узнал, что Соффио пали и были перебиты все до единого — значит, она тоже это услышала и поняла, что осталась последней в роду. Но я все равно ждал...
Стемнело, и они перешли в дом — а там Кристобаль, не
— Надеялся, дурак, что она передумает...
— Но она не пришла.
— Не пришла, — эхом откликнулся магус. — Все небесные дети до ужаса упрямы. Она вбила себе в голову, что подвергнет меня опасности... глупая...
— И ты больше ничего о ней не слышал? Кристобаль вздохнул.
— Месяц назад в Лазурной гавани в лавке одного торговца нашли десять экземпляров «Огненного трактата». Новехонькие. Конфисковали, сожгли... а потом нашли еще и еще...
— Совпадение?
Он покачал головой.
— Моя книга была последней, и ее сожрала «Невеста». Восстановить книгу дословно мог только кто-то из клана Соффио, помнящих. То есть только Лара.
— И что ты теперь будешь делать?
— Хочу все-таки отыскать ее. Это глупо — в одиночку бороться с Императором, пытаться сделать то, что не удалось целому клану...
Тако грустно рассмеялся.
— Не слышу убежденности в твоем голосе, сынок. Магус покраснел и потупился, словно провинившийся мальчишка.
— И этот твой знак... уфф... не мне судить, но то, что ты намерен делать, опасно.
— Не спорю, — откликнулся Кристобаль.
— Смертельно опасно...
— Ты совершенно прав.
— ... и очень увлекательно. Магус улыбнулся.
— Если ты пришел за советом, — сказал Тако, — то зря. Я тебе в этом деле не советчик. Но могу сказать одно... — он тяжело вздохнул и мечтательно возвел глаза к потолку. — Эх, хотел бы я оказаться вновь двадцатилетним, и чтобы «Верная» была рядом. Мы отправились бы в путь вместе — искать сокровища, вершить месть, проклинать и влюбляться, одерживать победы и помогать друг другу переносить поражения. Но мой век короток, а твой — почти бесконечен, да к тому же только начинается. Я могу лишь пожелать тебе удачи. А сейчас уважь старика — выпей со мной чарочку сидра...
В домике посреди яблоневого сада свет погас глубокой ночью.
И только тогда большая тень у Черных скал, удовлетворенно фыркнув, ушла в глубину.
Илья НОВАК
"Ради всех грехов мира"
(из цикла «Герои Уничтоженных Империй»)
Человек упал из облаков. Зацепив такелаж, прокатился по наклонной крыше штурманской рубки и свалился на палубу. Он сильно ударился головой. Некоторое время лежал неподвижно, наконец пришел в себя, попытался встать — и не смог.
Сквозь разрыв в облаках на палубу легли косые солнечные лучи. Человек содрогнулся, упираясь в доски ладонями, кое-как выпрямился и замер на широко расставленных ногах. Посмотрел влево, вправо. Лицо его исказилось от ужаса и непонимания.
Круглое и яркое вверху было солнцем,
Часть названий осталась, а вот имена исчезли. Он — человек. Мужчина. Но имя?..
Кто я? Первые Духи, да кто же я?! Где нахожусь? Что вокруг?
Вскрикнув, он посмотрел вверх. Там была лишь сплошная рыхлая белизна. Дул сильный ветер, облака бурлили. Вот у горизонта образовался разрыв, мелькнул красный шар — солнце садилось.
Он что, свалился сюда прямо с неба? Но как такое может быть? Ради всех грехов мира! — он не помнил, что за пространство вокруг, как оно организовано, какими законами управляется, но... Но не мог же он ходить по небесам!
Мужчина понимал, что стоит посреди палубы, впереди нос судна, а сзади корма, вверху облака... а теперь из них медленно опускается массивная штуковина, название которой... название... Вот, скажем, «штука», «штуковина» — ведь он знает это слово и понимает, что так можно определить некий непонятный предмет — но почему же он не помнит название этого предмета, что плывет над ним, задевая мачтами облачный слой? Почему он знает, что под ногами палуба, над головой небо, а скайва, которая... Скайва!
Ныло плечо, голова кружилась. Это хорошо. Значит, он помнит про «плечо» и про «голову» и знает, что такое боль. А это? Серое, мягкое, ворсистое, наверное, теплое... одежда... штаны! И рубаха, рубаха на нем, точно, а под рубахой — загорелая грудь в бесчисленных шрамах.
Среднего роста, обычной внешности крепкий темноволосый мужчина стоял, качаясь, посреди накрененной палубы небольшого дорингера. Карие глаза его были выпучены. Он тихо застонал, пытаясь справиться даже не со страхом — с недоумением настолько огромным, что рассудок не мог вместить его. К этому примешивалась обида, неясное ощущение, что его обманули, кто-то сыграл с ним жестокую шутку, лишил чего-то неимоверно важного и бросил сюда... Зачем? Он не ведал, что было еще совсем недавно, прямо перед тем мгновением, как он осознал, что стоит на палубе.
Тем временем вынырнувшая из облаков скайва отставала, собираясь, видимо, вновь погрузиться в облачный слой.
— Эй! — просипел мужчина, сам не понимая, к кому обращается, то ли к тем, кто остался на скайве, то ли к команде дорингера.
Дорингер? Почему он решил, что это так называется?
Он прищурился. Да потому что дорингер — небольшой грузовой корабль на одной емкости, а скайва — здоровенная трехмачтовая посудина с хорошим вооружением, и емкостей у нее две.
Мужчина пошел к краю палубы. Его тошнило, кружилась голова.
— Есть кто живой? — прохрипел он.
Дойдя до ограждения, ухватился за планширь и глянул вниз. Там, почти целиком скрытый бортом, тянулся покатый бок надувной емкости, перехваченной сетью тонких канатов. И земля — далеко-далеко, бледно-зеленая, плоская: с такой высоты не видны возвышенности и низины.
Команда малого эфироплана состоит обычно из десятка человек. Где же они?
— Есть кто? — повторил мужчина.
Тем временем на скайве поняли, что произошло. Отсюда он не мог видеть, как по палубе забегали матросы, как шевельнулись треугольные плоскости торчащих по бокам горизонтальных килей. Нос эфироплана начал опускаться.