Фэнтези 2007 [сб.]
Шрифт:
Донжон ощутимо вздрогнул. Послышался противный скрежет сдвинувшегося с места камня.
Маньяр поднял голову, встретился глазами со мной. Губы шевелились медленно и совершенно беззвучно, но я понял.
— До-бей-ме-ня...
Я отвернулся. Костолом дарит почти безболезненную смерть. Сначала — Иветта.
Невидимый барьер исчез.
4
Удивительно, но она все еще была жива...
Крови не виднелось, ни капли, — по крайней мере человеческой крови. Но уцелевшие
— Милый... Как хорошо, что ты вернулся... Возьми меня за руку...
— Я держусь за нее, — соврал я непослушными губами.
— Я не чувствую... Я болела, я очень сильно болела, я не могу жить в разлуке с тобой...
— Теперь мы всегда будем вместе, милая...
Она говорила еще и еще, голос слабел с каждым словом.
О том, как ей было тоскливо и одиноко без меня, и какие ее мучили кошмарные сны, и как теперь все будет хорошо...
Я отвечал: да, все будет прекрасно, милая, твой отец дал согласие на брак, и у нас родится прекрасный малыш, и мы всегда будем вместе...
Отвечал и чувствовал, что каждым словом выжигаю свою душу. Дотла.
Донжон содрогался все сильнее. Сквозные трещины ползли по стенам. Камни выпадали из свода. Из-за дикого скрежета я почти не слышал слабеющий голос Иветты, пристально вглядывался в губы, чтобы хоть что-нибудь разобрать.
— Милый... я давно... хотела... но боялась... теперь... все будет... хорошо... скажи... по ночам... называл Изой... это твоя... первая...
Она не закончила вопрос.
А я не ответил.
Иветта умерла.
Губы ее оказались холодны как лед... Я отвернулся, не желая видеть стремительно разлагающееся лицо... Обломки падали градом, странным капризом проходя мимо. Стены рассыпались на глазах. Тяжеленный каменный блок с хрустом раздавил голову Маньяра, выполнив за меня его последнюю просьбу.
Прощай, Маньяр... Немного завидую твоей неукротимой ярости... Ты полз, владея лишь руками, прополз страшный путь — желая умереть победителем... А потом ужаснулся своей победе и выстрелил в нее... Лучше бы ты выстрелил в меня.
Донжон доживал последние минуты. Мы всегда будем вместе, милая... Здесь. Под камнями.
Небольшой зазубренный обломок вспорол мне щеку. Я машинально коснулся глубокой ссадины, тупо смотрел на измазавшую пальцы кровь, словно видел ее впервые...
А потом вдруг понял, что должен жить. Должен выбраться отсюда. Причина смешна — но должен.
... Донжон рухнул, едва я сошел с перекособоченного, чудом держащегося мостика, переброшенного через высохший ров.
5
Буа трясся, как в горячечной лихорадке, — но чем дальше от замка, тем меньше это ощущалось.
Когда я выбежал из Тур-де-Буа, земля ходила ходуном, на ногах удавалось устоять с огромным трудом. Здесь же, у болота, лишь легкая
Болотную топь тоже не миновали катаклизмы. То там, то тут торфяная жижа вспухала горбами — казалось, что к поверхности рвались притаившиеся в глубине чудовища. Потом торфяные нарывы лопались, и чудовища оказывались всего лишь исполинскими газовыми пузырями — они тут же взрывались на воздухе вспышками фиолетового пламени.
Моя лошадь пугалась, шарахалась — пришлось привязать ее к низенькому кустику и наскоро успокоить простым заклятием. Эта кобыла с залитым кровью седлом принадлежала одному из лучников Маньяра — не то попавшему под Косу, не то убитому во второй схватке с Клешнями.
Пить хотелось неимоверно. Я потряс кожаную фляжку, поймал ртом последние капли вина. Затем одним ударом отсек донце посудины, а горлышко насадил на загодя вырезанную палку. Получилось импровизированное подобие ботальров, которыми рыбаки загоняют рыбу в свои сети.
Три коротких вертикальных удара — пауза — еще два — пауза — еще три. Фляга уходила в болотную жижу с оглушительным бульканьем, хорошо слышным даже в царящей какофонии. Топь набухла очередным горбом и извергла-таки наконец настоящее чудовище — облепленного илом Брока.
Орк выплюнул длинный полый стебель, встряхнулся, — я отскочил подальше, спасаясь от полетевшей во все стороны жидкой грязи.
Он ничего не спросил, но посмотрел вопросительно.
— Изабо умерла, — сказал я коротко, не желая рассказывать подробности.
Брок кивнул с видом глубочайшего удовлетворения. Мне вдруг захотелось убить его... Вместо этого я подошел, попробовал снять ошейник с могучей шеи. И тут же отдернул обожженные руки. Орк взвыл. Запахло горелой шерстью.
Сильна сестричка... была... Это сколько же силы надо впихнуть в слово, чтобы оно продолжало действовать и после смерти заклинателя...
— Не вышло? — хрипло спросил орк.
— Сейчас попробую еще раз...
Осторожно, не прикасаясь к бронзе, я поднес ладони к ошейнику, закрыл глаза. Сосредоточился, постарался по слабым следам, по тончайшим обертонам заклятия понять: что думал, что чувствовал, о чем вспоминал человек, когда придумывал слово... Способ, в большинстве случаев бесполезный, — но я слишком хорошо знал Изабо.
Через несколько минут я сказал орку:
— Если я ошибусь, ты умрешь.
Он пожал плечами. Молодец... Все когда-то умрут.