Фэнтези-2016: Стрела, монета, искра (CИ)
Шрифт:
– Роджер Паула!.. Давай, садись! У нас вот как раз веселье!
– Хорошо, когда люди веселятся, - ответил Хармон, но садиться не спешил.
– А я уж боялся, что ты сбежал отсюда, как другие.
– Сбежал?.. Ну, уж нет! Садись, говорю!.. Кто сбежал? Самая торговля в эти дни! Из Ниара народ валом валит, и никто не скупится.
– Не скупится?
– А то! Когда ты, того гляди, помрешь со дня на день -- зачем монету беречь? Верно, а?
– хозяин хлопнул по плечу одного из собутыльников, тот шатнулся и расплескал эль.
– Никто на цену не смотрит, лишь бы весело было! Садись, давай!
Хармон
– А комнат нет, старик... Битком набито, крысе сдохнуть негде. Ну, тебе-то отыщу уголок, а люди твои пускай в фургонах спят.
Хармона это устроило. Он бросил хозяину монету и спросил о письмах.
– Одно, вроде, было. Марта!.. Марта!.. Тьфу ты. Рыжая, как тебя!..
Не без труда хозяин поймал одну из служанок и отправил в кладовую. Хармон получил конверт, скрепленный сургучом и украшенный парой жирных пятен. Не распечатывая, спрятал его за пазуху и поспешил отойти от стола.
Джоакин наблюдал сцену, стоя позади хозяина.
– Ну и вертеп!..
– презрительно бросил парень, когда Хармон повернулся к нему.
– Лучше с горя смеяться, чем с горя плакать, - отметил торговец, хотя и сам был не в восторге от местечка.
– Хозяин...
– с неким замешательством заговорил Джоакин, - я еще понадоблюсь вам сегодня? Могу ли... по своим делам?
– Иди, - пожал плечами Хармон.
– В сторону переправы два квартала, сверни налево, а у башмачной -- направо. Там глухой переулок, в нем неплохие бордели найдешь.
Джоакин покраснел и не нашелся с ответом.
– Только я бы не советовал, - прибавил Хармон.
– Если сизый мор доберется до Излучины, куда, по-твоему, он заявится в первую очередь?
Охранник сконфуженно отступил и направился к выходу. Остановился, поглядел по сторонам -- может, оценил риск и засомневался, или решил сперва выпить для храбрости. Торговец вышел, оставив его в сомнениях. Раздал распоряжения людям, присмотрел, чтобы лошадям и фургонам нашлось надлежащее место, а затем ушел с постоялого двора.
Хармон Паула Роджер был не из тех, кого волнуют чувства, переживания и прочие душевные материи. "Поступают по велению сердца" обыкновенно те, у кого между ушей манная каша вместо мозгов. Умный человек всегда знает, что он делает и зачем. В том, что делаешь, и в том, что говоришь, должен быть смысл - иначе зачем зря трясти руками и языком молоть, верно?
Хармон Паула всегда поступал по смыслу. Он-то прекрасно сознавал, что делает и для чего. Он колесил по Империи затем, чтобы выручить побольше за свои товары. Нанимал людей, по-своему ловких, но в чем-то порченых, с ущербом - потому, что такие люди обходятся дешевле и служат беспрекословно. Хармон имел трех женщин - по одной в Альмере, Южном Пути и Короне, - затем, что возить жену с собой было бы утомительно и хлопотно, шлюхи грязны и заразны, а обходиться без женщины месяцами - тоска. Хармон легко разгадывал людей и говорил с ними так, как сами они говорили бы с собою, и ни с кем никогда не спорил, ведь споры - пустые расходы, а дружба - прямая выгода.
Еще, примерно раз в луну, Хармон Паула наведывался в храм. Иногда, если месяц был прибыльным, мог и пожертвовать агатку. Зачем? Ну... Всяко может случиться. Возишь
Стояла зябкая облачная темень, когда Хармон вошел в собор Святой Леоноры. Прошел между скамей, уселся на полпути от портала к алтарю, с которого холодно глядела беломраморная Праматерь. Скамьи были пусты, но сесть к алтарю ближе он отчего-то не решился. Вечерняя песнь уже отзвучала, под сводом храма царила гулкая тишина. Молиться в такой тиши было неловко. Хармон проворчал еле слышно для самого себя:
– Святая мать... я, вроде, живу, как следует... Не получаю удовольствия от страданий, не беру чужого, тружусь усердно... Надеюсь, ты мною довольна. Дай силы дальше жить и работать - ничего другого не прошу, остальное сделаю сам.
Он глянул на скульптуру. Мраморная Леонора не изменилась в лице, но Хармон, видать, попривык к ней. Ему подумалось, что теперь Праматерь смотрит теплее.
Хармон вспомнил о письме и вынул конверт, подсел поближе к масляной лампе на одной из колонн.
– Кто пишет тебе, друг мой?
– раздался сзади мягкий голос, и человек в синем плаще опустился на скамью рядом с торговцем.
Ооо. Хармон Паула Роджер знался с великим множеством людей - всяких, разномастных: стражников, крестьян, благородных, ремесленников, купцов, игроков, воров. Человек, что сел рядом с ним, отличался ото всех. С любым другим Хармон Паула говорил бы на языке собеседника, а с отцом Давидом выходило совсем иначе.
Хармон пожал ему руку, а после обнял.
– Рад встретить тебя, - сказал Давид, - и в особенности рад встрече в священной обители.
– Да я это...
– Хармон отчего-то застеснялся.
– Я давно уж в храме не был, и решил вот...
– Послушать веление сердца?
– Давид улыбнулся, морщинки у его глаз образовали лукавые лучики.
– Я знаю, ты этих слов не терпишь. Во всем должен быть смысл, а?
– Ну...
– Во всем и есть смысл, поверь. Просто мы не всегда его знаем... Как идут твои дела? Какими новостями порадуешь?
Кому другому Хармон тут же выдал бы слушок того сорта, какой зацепил бы человека, и тот воскликнул бы восторженно: "Да, да, истинная правда! Вот и я о том же!", - и дальше говорил бы он, а Хармон слушал. Но отцу Давиду торговец рассказал сперва про шелковый голод в Литленде, потом - про пьянчугу Доксета и про нового наемника, и о грабителеях в Шестимильном лесу... Хармон долго говорил, не умолкая, а Давид где улыбался, где хмурился, где покачивал головой.
– Зачем ты отпустил главаря шайки?
– спросил святой отец.
– Ну, а надо было зарезать его?.. Я же не лорд, чтобы судить.
– Я и не говорил, что ты сделал неверно. Просто любопытно, отчего ты поступил именно так.
– Знаешь, - по правде сознался Хармон, - бывают такие хороводы, в какие я влезать не хочу. Я взял монету; завтра, может статься, с меня возьмут монету, а после, возможно, снова я. Эта пляска мне знакома. Но вот если сегодня по моему приказу Джоакин перережет чью-то глотку, то завтра... Словом, неспокойно мне будет завтра, понимаешь?