Фэнтези или научная фантастика? (сборник)
Шрифт:
На вершине муравейника тем временем тоже царило оживление – сотни маленьких тварей собрались на самой верхушке, чтобы поскорее полакомиться Станко. Ему мерещилось, что в серой массе он различает красные огоньки жадных глаз – но это, конечно, была лишь фантазия.
Все медленнее, медленнее… Судорожные движения не спасают, только больнее рукам и ногам, стянутым петлями…
Может быть, ему удастся вывалиться из собственных сапог?! Но сапоги сидели крепко, и веревки, стягивающие щиколотки, были, похоже, вымазаны
И только тогда Станко позвал на помощь. С трудом набирая воздух в перетянутую веревками грудь, он закричал что есть силы:
– Илияш! Илияш!
Тихо. Нет ответа.
– Илия-аш!
Маятник остановился. Станко висел почти неподвижно, медленно вращаясь вокруг своей оси.
Самые алчные муравьи уже были у него на волосах. Добрые духи, зачем ему такие длинные волосы?!
Он почувствовал, как маленькие лапки щекочут его лоб, щеки… И – немилосердный укус. Еще. Еще.
– Илия-аш!!
Тем временем взбиравшиеся по стволу муравьи уже спустились по веревке, миновали сапоги и принялись искать прорехи в поношенных Станковых штанах.
Глаза! Только бы не трогали глаза!
Он извивался, как сумасшедший, тряс головой и вопил не переставая:
– А-а-а! Илия-аш!! Помоги-и!
Кто-то из насекомых забрался уже и в сапоги. Станко заплакал.
Слезы его стекали не на щеки, как обычно, а на брови, на лоб; он снова закричал и в отчаянии подумал, что будет, если его крик услышат стражники.
Мысль о дозорниках заставила его на минуту умолкнуть. Бесполезный меч колотился о спину; муравьиное пиршество продолжалось.
– Илияш, – сказал Станко шепотом, – пожалуйста. Пожалуйста, Илияш!
Кто-то рассмеялся в двух шагах от него. Стражники, подумал Станко, но в этот момент ему даже хотелось на дыбу.
– Ну, парень, – донесся насмешливый голос браконьера. – Влип-таки… А кому я говорил – не сходить с места?
Почему он смеется, подумал Станко. Муравьи жрали его со все возрастающей жадностью.
– Кому я говорил, а? – бодро продолжал Илияш.
– Освободи… – простонал Станко, не узнавая собственного голоса.
Сильная рука дернула его в сторону. Станко снова качнулся, потом качнулся сильнее, потом веревка, держащая его за ноги, оборвалась. Станко упал лицом в траву.
Лежа на животе, он ощущал, как браконьер режет стягивающие его путы; вот отпустило плечи, грудь, живот… Вот легче стало ногам… Руки не слушались – Станко их попросту не чувствовал. Подвывая от боли и облегчения, принялся сметать муравьев, катаясь лицом по траве.
Илияш, стоя над ним, строго выговаривал:
– Если я сказал – на месте, то это, будь уверен, «на месте» и значит! Надо было тебя полчасика тут подержать, хорошая была бы наука… Помнишь того парня, что мы видели?
– Скотина ты, – шептал Станко, вытирая вместе с муравьями и слезы, – скотина…
Он всхлипнул и перевернулся на спину. С трудом сел. Сказал прямо в смеющиеся глаза:
– Свинья! Ты где был?! Я звал тебя, звал…
– Сам свинья, – отозвался Илияш в тон. – Я, что ли, не предупреждал тебя? Сам виноват, не скули теперь!
– Это я скулю? – Станко зашелся от гнева. Веки его быстро опухали, не давая глазам раскрыться. – Я еще и скулю?!
– Знаешь, – протянул Илияш с насмешливой рассудительностью, – поговорка есть: мишка любит мед, а пчелки виноваты!
Станко сердито отвернулся.
Этой ночью им не пришлось спать.
Пригас костер, Илияш прикорнул рядом. Станко, которого весь день колотил озноб от муравьиного яда, потихоньку бредил с открытыми глазами. Ему мерещилась Вила в подвенечном платье и с красной косынкой на голове; в этот момент Илияш, всегда чуявший опасность за версту, дернулся и сел, беспокойно уставившись на Станко соловыми глазами. Обоим стало вдруг ясно, что рядом, в темноте, находится кто-то третий.
Ни шороха, ни звука, ни привычного крика ночной птицы; Станко, мгновенно покрывшись испариной, нащупал в темноте обнаженный меч. Илияш сжимал в одной руке кинжал, в другой – тлеющую ветку из костра.
Тот, третий, смотрел на них из глубокой, как колодец, тьмы. Станко казалось, что он слышит мерное, сухое дыхание. Потом – тресь! – сломанная веточка щелкнула со звуком разгрызенной кости.
– А… – начал было Станко, но Илияш так глянул на него, что тот прикусил в пересохшем рту и без того непослушный язык.
Прошла минута, потом еще невесть сколько времени, ветка в руке Илияша перестала тлеть, пальцы Станко, сжимающего тяжелую рукоять, онемели – а третий, ночной гость из темноты, все не уходил.
Он двигался по кругу – они поняли это по неспешному треску веток, чуть слышным вздохам, по дуновению ветра. Размеры гостя установить было трудно – если он и был массивен, то двигался с удивительной легкостью.
Станко старался держаться лицом к неведомой твари, по крайней мере лицом к тому месту, где она должна была быть. Илияш сидел неподвижно, наклонив голову, подчинив все чувства слуху.
– Омм! – в темноте, похоже, зевнули, и в нос Станко ударил густой запах гнилого мяса. Потом он увидел прямо перед собой два круглых красных ободка – и еле сдержал крик.
Красные ободки расширились и сузились опять. В центре каждого из них посверкивала белая искорка.
В следующую секунду ночной гость удалился. Слушая стихающее потрескивание веток, путники обнаружили, что сидят, мертвой хваткой вцепившись друг в друга.
…Утром они осмотрели следы – будто кто-то через равные промежутки вдавливал в землю огромные бочки. На дне одного из них окоченела расплющенная мышь.