Фердинанд Врангель. След на земле
Шрифт:
— Работники нам нужны, а добровольно не идут, — хмуро оправдывался Костромитинов.
— Силой многого не добьетесь, лишь озлобите диких. Надо менять систему оплаты труда, вводить иные поощрения. Особливо для сезонных рабочих. Кормить нормально. Не только похлебку жидкую, но и мясную пищу давать. И соответствующие мои распоряжения, дабы не запамятовать, вы получите в письменной форме.
— Дороговато это нам, Фердинанд Петрович, обойдется, — высказал сомнение Костромитинов.
— Разорение селения в случае бунта обойдется куда дороже! — поставил точку на неприятном для него разговоре Врангель.
Уже наступил сентябрь, и скоро подойдет шлюп
Четвертые сутки выехавший из Росса отряд в двадцать человек путешествовал на лошадях по лугам и рощам вдоль течения реки Славянки. В него были включены не только служащие компании, русские и алеуты, но и работавшие при крепости индейские пастухи-бакеры и два переводчика. Из-за жаркого лета река местами пересохла, даже устье ее затянуло песком, и всадники без труда переезжали через водный поток.
В сравнении с суровым, скупым на краски пейзажем окрестностей Ново-Архангельска здешняя природа пленяла истинно южной щедростью всего живого. Тучность пестревших цветами черноземных лугов соперничала с пышностью рощ, в которых преобладали дуб, лавр и земляничное дерево. Иногда встречали пугливо скрывавшихся от опасности диких коз и мохнатых хищников росомах. Ночной лагерь устраивали обычно на лесной поляне, вблизи впадающего в Славянку ручья. Покой расположившихся у костра путников нарушали лишь крики филинов да тоскливый вой изливающих печаль изголодавшихся шакалов. Иногда эти трусливые создания пытались подобраться к свободно пасущимся лошадям, и тогда тишину ночи взрывали резкий окрик охранника и подобный выстрелу звук щелкнувшего кнута. В одной из рощ встретили группу диких индейцев. Врангель, чтобы расположить туземцев к себе, приказал одарить их табаком, сухарями и бисером и попросил проводить в селение, где живут сородичи. Наутро просьба была исполнена. Индейцы пригласили следовать за ними и устремились вперед с таким проворством, что Врангелю с Костромитиновым и сопровождавшими их двумя промышленниками пришлось пустить лошадей вскачь.
Летний лагерь туземцев представлял из себя сплетенные из ивовых и тальниковых прутьев хижины, крытые листвой. Несколько шалашей одной семьи соединялись проходами друг с другом. Внутри чисто, опрятно. В плетеных корзинах хранятся нехитрые съестные припасы тесто из толченых желудей, зерна дикой ржи и дикий лук, недавно пойманная в реке рыба. Костромитинов, успевший за годы жизни здесь изучить обычаи местных племен, пояснил, что рыбу индейцы ловят весьма остроумным способом — посыпая в воду растительный порошок из «мыльного корня», как называли его русские. Рыба от него дуреет и бессильно всплывает на поверхность, где ее можно собирать практически голыми руками.
Врангель отметил, что женщины племени выглядят крепче и сильнее мужчин.
— Так они, Фердинанд Петрович, — ответил на его замечание Костромитинов, — основная в племени «тягловая сила». Мужчины лишь рыбачат и охотятся, а женщины и ткут, и стирают, и строят жилье, и вновь разбирают его, и таскают при переходах разные тяжести. И видите, как они все улыбаются нам, стараются услужить в этом вся их природа проявляется. Народ это благодушный, привычки содержать рабов не имеет, за оружие берутся лишь при крайней необходимости, когда их жестоко обидят. В
Впрочем, этнографические наблюдения в этой экспедиции имели для Врангеля лишь попутный интерес. Он воочию увидел в долине Славянки, верстах в двадцати пяти от побережья моря, плодороднейшие лощины, способные щедро родить хлеб и другие полезные культуры. Расспрошенные через толмача индейцы рассказали, что солнечная погода здесь преобладает, всегда тепло, но туманов нет. Зимой же нередки дожди.
— Вот где пашни надо бы устроить! — восхищенно сказал Костромитинову Врангель.
— Лучше мест не найдешь, — согласился тот. — Жаль лишь, что это уже не наши владения.
— Да, — вздохнул Врангель. — И все же, Петр Степанович, попробуйте засеять одну из долин к югу от Славянки, возле ее устья. Кажется, это еще наша земля, и почва там, как мне представляется, весьма богатая.
По пути к Россу проехали к морскому берегу у порта Румянцева, и Врангель, как и надеялся, увидел стоящий на якоре в полумиле от берега «Уруп».
В отличие от Этолина, разведавшего путь к Стикину с северной стороны, лейтенант Дионисий Зарембо вел бриг «Чичагов» иным маршрутом, огибая с юга остров Принца Уэльского и приближаясь к материковому берегу там, где ранее проходили в поисках реки служащие Компании Гудзонова залива Эмилиус Симпсон и Питер Огден.
Как и англичан, его тоже поразила картина изрезавших берег узких фьордов с обрамленными ледниковыми тапками вершинами гор. Земля высилась и справа, и слева по курсу движения корабля — в этом районе, как уже предположил Этолин, на некотором расстоянии от материка, лежали еще не исследованные русскими острова. На одном из них, против устья Стикина, должен стоять на заметном с моря мысу деревянный крест, поставленный Этолиным. Там и советовал он строить редут.
Стоя на мостике, Зарембо пристально изучал в зрительную трубу лесистые берега, и окуляр изредка выхватывал поднимающиеся средь яркой зелени дымки костров, а то и конусообразные хижины индейских становищ.
Вот, прямо впереди, очередной фьорд, и сползающий с гор ледник отражает, слепя глаза, солнце. По всем признакам, там в горловине фьорда, и должно быть устье Стикина. Зарембо скомандовал медленно обходить лежащий по левому борту остров.
— Крест! На мысе, слева по борту! — радостно крикнул один из матросов.
Теперь его увидел и Зарембо. Крест стоял на холме посреди обширной поляны, обращенной к морю.
— Убрать паруса! Бросить якорь! — звонко крикнул Зарембо.
Когда команда была выполнена, последовал приказ спустить шлюпки. В них погрузили товары, приготовленные в подарок местным вождям.
Группа индейцев уже ждала их на берегу. С той стороны пролива, от фьорда, к острову спешили два заполненных людьми каноэ. Предстояла весьма ответственная часть операции — столковаться с вождями, ублажить их дарами и договориться об уступке земли для возведения на острове укрепленной фактории.
Лейтенант Дионисий Зарембо служил в Русской Америке уже пять лет, но до сих пор ему никогда не доверялось такое ответственное дело, как строительство редута в малоисследованном краю. Направляясь к берегу на передней шлюпке, он уже подумывал о том, не назвать ли новое поселение в честь святого, именем которого был крещен и он сам, Дионисьевским. Пора в память пребывания здесь оставить на этой земле и свой след.