Ферма трупов
Шрифт:
В отделении мне сказали, что Глория спустилась в кафетерий. Она в одиночестве сидела за столиком с ванильным йогуртом и фруктовым коктейлем в пластиковом стаканчике, погруженная в чтение объемистого детектива в мягком переплете — бестселлера в списках «Нью-Йорк таймс», судя по обложке.
— Из-за такого обеда, по-моему, и беспокоиться не стоило, — сказала я, придвигая стул.
Она подняла на меня глаза, и недоумение на ее лице тут же сменилось радостью.
— Боже правый! Господи, Кей, что ты здесь делаешь?
— Я вообще-то работаю через дорогу,
Она счастливо рассмеялась.
— Заказать тебе кофе, дорогая? Ты что-то устало выглядишь.
Фамилия Глории Лавинг [7] определила ее характер с самого рождения, а повзрослев, моя приятельница стала соответствовать ей полностью. Эта крупная добродушная женщина около пятидесяти крайне бережно относилась к любому документу, попадавшему к ней на стол. Свидетельства о смерти и рождении значили для нее гораздо больше, чем просто бумажки с кодовыми обозначениями, — ради любого из них она не задумываясь созвала бы или распустила Генеральную Ассамблею штата, а если понадобилось бы, не оставила бы от нее камня на камне.
7
Лавинг (от англ.loving) — любящая.
— Нет, кофе не надо, спасибо, — поблагодарила я.
— Я, между прочим, слышала, что ты там уже не работаешь.
— Мне нравится, как все отправляют меня в отставку, стоит пару недель не появиться в офисе. Я теперь консультирую ФБР и постоянно в разъездах.
— Надо думать, в разъездах по Северной Каролине, судя по тому, о чем говорят в новостях. О деле малышки Стайнер сообщали даже в вечерних выпусках на Си-би-эс и Си-эн-эн. Господи, как же здесь холодно.
Я окинула взглядом зал кафетерия, немногочисленные посетители которого в застегнутых до подбородка куртках и кофтах буквально тряслись от холода, сгорбившись над своими подносами.
— В целях энергосбережения все термостаты поставили на шестнадцать градусов — ну разве не смешно? — продолжала Глория. — У нас же здесь отопление от медицинского колледжа — паровое! — и ни единого ватта электричества мы этим не сэкономим.
— По-моему, тут даже холоднее шестнадцати градусов, — заметила я.
— В кафетерии сейчас двенадцать — практически столько же, сколько на улице.
— Стоит перейти через улицу, и мой офис в твоем полном распоряжении, — с лукавой улыбкой предложила я.
— Да уж, у вас там атмосфера теплая, что и говорить. Так в чем дело, Кей?
— Мне надо разузнать о смерти младенца в Калифорнии — около двенадцати лет назад, предположительно в результате СВДС. Имя ребенка — Мэри-Джо Стайнер, родители — Дениза и Чарльз.
Глория, конечно, сразу же уловила связь, но, как истинный профессионал, ничего расспрашивать не стала.
— Девичью фамилию матери ты не знаешь?
— Нет.
— А где именно в Калифорнии?
— Тоже не знаю, — ответила я.
— Установить никак нельзя? Чем
— Пока предпочтительней ограничиться этими данными. Если не получится, тогда посмотрим, что можно уточнить.
— Говоришь, предположительно СВДС? То есть причина смерти могла быть и иной? Мне нужно знать — на случай если она проходила под другим кодом.
— Меня смущает то, что девочка умерла в возрасте около года. Ты же знаешь, что пиковый период смертности от синдрома — от трех до четырех месяцев после рождения. У детей старше полугода он практически не наблюдается, а после года речь почти всегда идет о какой-то другой разновидности скоропостижной смерти. Так что причина вполне могла быть закодирована как-то иначе.
Она поболтала в чашке пакетиком чая.
— Случись это в Айдахо, я бы просто позвонила Джейн, она бы быстренько просмотрела записи по коду СВДС и дала бы ответ через каких-то полторы минуты. А в Калифорнии как-никак тридцать два миллиона человек — один из самых трудных штатов. Придется, наверное, повозиться. Давай-ка я провожу тебя до выхода — хоть немного ноги разомну.
— Твой калифорнийский коллега сидит в Сакраменто? — спросила я, пока мы проходили через унылый коридор, полный посетителей, добивавшихся различных социальных благ.
— Да. Как только поднимусь к себе, сразу ему позвоню.
— Значит, с ним ты тоже знакома?
— Конечно. — Она рассмеялась. — Нас ведь всего пятьдесят. С кем нам еще разговаривать, как не друг с другом?
Вечером я вытащила Люси в «Ла Пти Франс», где мы сдались на милость шефа Поля, и тот приговорил нас к неторопливому ужину в виде кебаба из ягненка во фруктовом маринаде и бутылки «Шато Грюо Лароз» урожая 1986 года. Десерта мы дожидаться не стали — я пообещала Люси по возвращении домой достать из морозилки крема ди чоколатта элетта — роскошный шоколадный мусс с фисташками и марсалой, который хранился у меня для подобных непредвиденных случаев.
Впрочем, сначала мы отправились в Шокко-Ботом, район дорогих ресторанов и бутиков, куда мне одной и в голову не пришло бы пойти. Мы гуляли под фонарями по булыжной мостовой, совсем рядом текла река, на почти черном, в синеву, небе густо высыпали звезды. Я подумала о Бентоне, а затем — но по совершенно другой причине — о Марино.
— Тетя Кей, — сказала Люси в кафе, куда мы зашли выпить капуччино, — мне надо нанять адвоката.
— Для чего? — спросила я, хотя знала ответ.
— Даже если ФБР не удастся доказать, что я совершила то, в чем меня обвиняют, они ведь все равно меня теперь ни за что на работу не возьмут. — В ее ровном голосе слышалось страдание.
— И чего же ты хочешь?
— Мне нужен кто-нибудь по-настоящему пробивной.
— Ладно, будет тебе «пробивной», — пообещала я.
В понедельник вместо запланированного возвращения в Северную Каролину я вылетела в Вашингтон. У меня имелись кое-какие дела в штаб-квартире ФБР, но в первую очередь нужно было повидаться со старым другом.