Фермер
Шрифт:
Но Ирина Евгеньевна, женщина вся в соку, в свои 37 лет выглядела максимум под 30. Вот она в нём что-то нашла. Отношения красивого врача местной больницы и серенького бухгалтера администрации интересовали всех, кто хоть мельком замечал их вместе.
Это стало загадкой и для самого Артема, вот об этом он и размышлял по пути домой, перепрыгивая или обходя лужи. Домом назвать это жилище сложно, изба старенькой бабы Нюры имела одну изолированную и очень маленькую комнату, больше схожую с чуланом, в ней арендовал кровать Артем, приехав год назад по направлению в эту деревню, недалеко от столицы. Даже в этой маленькой
– Баба Нюра, добрый день! – тихим голосом проговорил Артем, тщательно протирая ноги у порога, дважды перед входом в сени и в дом. В одной руке держал папку с документами, а в другой авоську с продуктами. – Я вот молочка прихватил! – поскрипывал он на половицах, снимая обувь.
– Привет, касатик! Привет, Тёмка! – по-свойски, с материнской любовью проскрипела ещё очень шустрая бабулька с легка за 80, в ситцевом платье, с аккуратно убранными седыми волосами под платок. Красивый фартук был измазан мукой, как и её руки – она что-то пекла к полднику.
– Раздевайся и за стол садись, пирожки с яйцами, с вареньем попьём чая! А молоко давай сюда!
Умыв руки, он расположился за крепким дубовым столом, с молоком пирожки летели на ура! Светлая кухня, чисто скобленные внутри бревна, фотографии на стенах бородатых мужиков в кителях и женщин в длинных платьях, в шляпах с огромными полями добавляли умиротворения. Стол стоял у окна с видом на проезжую часть, по которой редко сновали дорогие машины жильцов посёлка Дубовая Роща. В последнее время эта деревня из бревенчатых изб превратилась в поселение нуворишей, каменные усадьбы их беспощадно вытесняли. Земля в этой эко -зоне повысилась в цене в десятки раз. Домиков, как у бабы Нюры оставалось раз -два и обчёлся, хозяева категорически отказывались продавать свои дома с участками или имелись юридические проблемы.
– Вкусные пирожки, баба Нюра! Спасибо! – встал Артем, вытирая руки, – Я поработаю немного.
– На здоровье, касатик! – старушка осталась у печки стряпать.
– Баб Нюр, никто не приезжал к тебе? А то смотрю следы от протекторов у крыльца – беседу продолжал Артем уже из комнатушки.
– Да, Тема, какой-то мужик на огромной чёрной машине приезжал, всё дом мой с участком желает купить. Сколько можно? Каждый месяц приезжают! – недовольно скрипела старушка. – Я и участковому жаловалась.
– А что он?
– Говорит – угрожали? Нет? Так и меры принять не могут,нет факта преступления. Знаешь я тебе, что, Тема, скажу – она перешла на шёпот, словно кто-то подслушивал их, – милиция с этой мафией повязана. Вон, Глашку, соседку, где сейчас трёхэтажный особняк с красного кирпича стоит, умертвили, как пить дать, говорят куда-то к родным уехала, так у неё отводясь их не было. Вон, деда с бабкой Кипеловых куда дели? Что на берегу жили у речки. Они пустили на квартиру какую-то особу, написали завещание и нет их! А дядя Гриша? Много можно, касатик, рассказывать, дня не хватит.
– А ты, баба Нюра, говори, я пишу и слушаю, не тороплюсь! – продолжал он работать с бумагами.
– Вон и ко
– Неужто, баб Нюра, всё так плохо? Это же страх какой! Из-за жилья людей без раздумья жизни лишают.
– Дык касатик, как не лишат, лишат, денежки – то какие стоит мой участок в 20 соток, вон сегодня этот бугай десять миллионов давал, говорит не хочешь денег – квартиру в Москве возьми. А я дома хочу умереть, как и мои родители. – пустила она слезинку, и без того мокрые от возраста глаза светлого оттенка, стали красными.
– Бабуля, ты ещё нас переживёшь, смотри какая живая, я шаг делаю, а ты два. Вон дома чистенько, весь огромный двор прибран.
– Правду говоришь, Тема! – успокоилась она. – Нынче люди ленивые пошли. У тя, что семьи то нет что ли? Сколько лет, а всё один, да один.
– Есть семья, в Москве живут, старшему 21, а младшему 16, но они с матерью – вздохнул Тема, убрав очки на конец носа, словно толстые линзы мешали ему хорошо видеть.
– Вроде спокойный такой. Что случилось то, почему не вместе? – с укором, продолжала возиться по дому и говорить с жильцом старушка.
– Долгая история, баба Нюра, потом когда-нибудь расскажу, во всём работа виновата.
– Ну, ничего, мужик ты у нас видный! Вот только не горбатился бы, а то гнёшься к земле! Рано ещё! – хихикнула старушка. – Да и ты этой стерве Иринке не верь. Говорят, она таскалась с начальником местной полиции! А они все тут повязаны! Вон она приезжала вчера, тебя спрашивала.
С Иринкой той он познакомился в палате больницы, куда он попал в новогоднюю ночь. Возвращался с работы, на улице рано темнеет, освещение уличное кто-то специально будто отключил, откуда-то выскочили трое или четверо крепких парней с палками и начали его колотить. Как мог он среагировал, и почти все нападающие не остались без ответа, но ссадины всё -таки оказались серьёзными, пришлось госпитализировать.
– Да Вы Геркулес, Артем Павлович! – оглядывала Ирина Евгеньевна его синяки. – На вид – сморчок, а тело натренированное, мощное! – не переставала удивляться она, выписывая рецепт, поправляла уж очень короткую юбку, которая еле прикрывала стройные её ноги. Встав, повела плечами и неоднозначно, покачивая бёдрами, проследовала мимо, надолго оставив в палате шлейф дорогих духов.
– Вот это женщина! – собирая слюни, проговорил рядом лежащий худосочный парень.
– Не говори! – с восхищением поддержал его сосед с другой стороны.
Как ни странно, но врач -травматолог часто стала навещать Артема. В шести -местной палате лежали трое, все с побоями. Словно случайно Ирина нагибалась перед ним с глубоко расстёгнутом декольте, не сводя с него своих томных глаз.
– Не тормози! Видишь, она вьётся около тебя! – подталкивали его соседи.
После больницы они ещё раз встретились, в администрации. Он сидел в бухгалтерии, а она зашла оплатить госуслуги.
– Здравствуйте, Артем! – она протянула свою ухоженную ручку через стол. Её запах дурманил его мужскую голову. Это замечала Ирина и всё более напористо вела себя с ним. Чёрные, гладкие волосы, прямо уложенные до плеч, чуть раскосые карие глаза выдавали присутствие азиатской крови, фигура что надо, упругая грудь вызывающе просилась в объятия.