Фернандо Магеллан. Книга 1
Шрифт:
– Он поплыл лоцманом у Сикейры?
– Нет, остался на берегу. В апреле 1509 года мы прибыли в Калькутту, в августе отправились дальше на восток. Я служил младшим офицером у капитана Гарсиа да Саузы на маленькой восьмипушечной каравелле. Сауза делал промеры глубин, прокладывал путь эскадре. Через неделю подтвердились слова Лодовико: море кишело джонками, лодками, плотами, арабскими дау Они разбегались из-под нашего носа, как мыши в трюме.
В сентябре мы увидели Малакку (Сингапур). Вокруг гавани стояли крытые травой деревянные лачуги, склады, чайные домики, мастерские, базары, а на возвышении по соседству с минаретом – белоснежный каменный дворец султана. В порту
Сауза не осмелился войти в гавань, но Сикейра раздавил пару лодчонок, заякорил эскадру на рейде. «Нельзя показывать страх рабу!» – любил повторять адмирал. Напуганный нашей наглостью, султан приветливо принял послов, позволил беспошлинно торговать, приказал установить твердые цены, пригласил офицеров на ужин. Сикейра из предосторожности не пустил нас в город. На следующий день мы высадились на берег. Матросы бросились в чайные, расхватали девок. К утру азиаты никого не убили, поэтому Сикейра позволил ночевать в городе.
Малайские лодки десятками окружали корабли и до заката предлагали овощи, фрукты, рыбу, кур, свинину, божков, напитки. Полуголые туземцы по канатам залезали на палубу, бесплатно раздавали товар, за это им позволяли обследовать корабли.
Хотя правитель утвердил единые цены, торговля не ладилась. Лавки закрывались перед нашими купцами, туземцы говорили, будто на складах кончились запасы. Сикейра обратился за посредничеством к властителю, тот согласился продать пряности, попросил прислать утром все шлюпки, чтобы быстро погрузить товар, не испортить при перевозках.
На рассвете более трети команд судов отправилось в город, только на нашем корабле остался двухвесельный ялик. Через час Сауза заметил, что слишком много малаккских лодок без женщин окружили корабли, приказал мне на ялике сообщить Сикейре о своих опасениях, а сам прогнал малайцев за борт, зарядил пушки.
Я с трудом пробился к адмиралу На флагмане разгуливали дикари, вооруженные крисами – короткими мечами без эфесов. У бизани под навесом капитан играл в шахматы. Я передал ему подозрения Саузы. Не изменившись в лице, он приказал вооружиться, поднять лестницу, следить с марса за берегом.
Через полчаса над дворцом взвился столб дыма. Малайцы бросились штурмовать корабли, однако я успел предупредить капитанов. Гостей перерезали на палубах, скинули трупы в лодки, ударили картечью. У причала возникла резня, лишь две наши шлюпки прорвались к каравеллам. Дикари цеплялись за якорные канаты, поднимались наверх, лезли на рули, рубили топорами снасти, поджигали каравеллы углем из жаровен, но нам удалось выйти в море. Матросы на берегу погибли, – закончил Фернандо, уперся взглядом в крышку стола и насупился.
– Дорого обошлась Португалии индийская война, – эхом отозвался старик. – Туземцы вероломно нарушали соглашения. Весной 1506 года, после походов Васко да Гамы, они подняли мятеж и чуть не уничтожили эскадру при Каннануре.
– Я получил там первое ранение, – мрачно произнес Фернандо, его темные глаза загорелись злобой.
Капитаны с уважением посмотрели на офицера, Элорьяга с недопитым бокалом придвинулся ближе.
– Как это произошло? – спросил Гомес— Они напали внезапно?
– Нас предупредил переводчик, – забыв об обете не пить вина, Фернандо взял кружку— Он случайно узнал от венецианских оружейников о заговоре в Калькутте. Итальянцы тайно посылали заморину пушкарей для укрепления городов. Продавшиеся индусам христиане люто ненавидели нас.
– Что приуныл? – подтолкнул его Эстебан. – Разве мало золота и женщин досталось вам на берегу? Наверное, хорошо повеселились в Калькутте?
– Повеселились? – удивился Магеллан. – Я лежал неделю на палубе под парусом, пока не прошли озноб и жар от увечья. У моряков в теле завелись черви, в полдюйма величиной. Желтоватые твари ползали под тряпками. Их травили уксусом, присыпали солью с перцем. Несчастные люди не выдерживали мук, бросались за борт, вешались в гальюнах, глотали чистый уксус, и розово-зеленая пена шла изо рта. Врачи отрезали загнившие члены, затягивали льняными нитками кожу. Весело было глядеть на плавучий лазарет! – усмехнулся офицер. – Капелланы ежедневно отпевали усопших. На войне мало веселья, да и золота не больше!
– Верно, – посочувствовал старик. – В походе не скопишь денег, не сохранишь, проиграешь в кости, пропьешь на берегу, потратишь на женщин. Только торговля дает твердый заработок, она – мать богатства!
– Можно с умом распорядиться добычей, – зашумел Элорьяга. – Торговля без капитала – ничто. Однажды мы повстречали английское судно и поровну поделили захваченное добро. Команду засунули в мешки с каменными ядрами и пустили ко дну. На свою долю я купил в Германии янтарь и обменял его у мавров на лошадей. Сдал их в Лиссабоне в королевскую конюшню и на вырученные деньги взял на год в аренду баркас. Вскоре купил каравеллу и плавал пять лет, пока она не затонула в Английском проливе, где мы поджидали суда. Господь покарал нас за пиратство, но святой Николай заступился, и мы на обломках добрались до берега. Ночью вырезали французскую деревеньку, откуда на двух баркасах вернулись в Белемскую гавань. Теперь все придется начинать сначала.
– Повесят тебя на рее… – недовольно проворчал старик. – Шел бы на службу, если не можешь жить без разбоя!
– Разве я хуже других? – обиделся Элорьяга. – Все так делают! Ты тоже потрошил чужие суда.
– Я топил врагов, – возмутился старик, – а ты губишь души христиан!
– Слишком набожным ныне сделался! – закричал через стол Элорьяга. – Кого ты с Гомесом пускал ко дну в Средиземном море? – маленькие заплывшие жиром глазки кормчего налились кровью. – Эстебан рассказывал, как ты распорол брюхо невинной девице за то, что не желала войти в твою каюту.
– Врешь! – завизжал старик, вскакивая на ноги и хватаясь за рукоять кинжала. – Он это выдумал, потому что сам хотел изнасиловать ее!
– Было… – отскочил в сторону Гомес— Он тогда с обиды всем головы отсек.
– Молокосос! – неистовствовал старик, удерживаемый за плечи моряками. – Осмелился возвысить голос на старшего? Будь я проклят, если хоть один капитан возьмет тебя на корабль!
Элорьяга плюнул в его сторону и демонстративно отвернулся. Неизвестно, чем бы кончилась ссора, если бы в дверях не появился сорокалетний мужчина среднего роста в скромном черном камзоле.