Феромон
Шрифт:
Они отвечают мне эхом: - Эйв! Боже!
И её неосознанный шёпот - лучшее, что я когда-нибудь слышал в этой жизни.
– Я...
– я хочу покаяться за то, что был так быстр, но она не позволяет мне говорить, вжимаясь, вплавляясь в меня, вплетаясь на молекулярном, атомном, энергетическом уровне.
Я не могу ей противостоять. Я не могу ей не позволить. Я хочу принадлежать ей. Весь, до последней соринки в глазу, до сухого остатка на дне тигля, что мог бы остаться после тщательного выпаривания, если бы она не вдохнула в
– Только не вздумай сейчас уйти, - ведёт она пальцами по моим губам.
– Я не уйду, даже если ты будешь меня гнать, - прижимаю её к себе, снимая с благословенного комода.
– У нас впереди целая ночь.
– А утром ты примешь меня обратно на работу?
– усмехается она, помогая включить свет в ванной.
– Только для того, чтобы вечером опять уволить.
Никогда в жизни так не любил душ. Он позволяет рассмотреть её во всех подробностях. Во всей красе. А она красавица. Я заболеваю ей. Нет, я уже ей болен. Неизлечимо. Психически. Хронически. Безнадёжно. Смертельно.
Собираю губами капли с нежной кожи, как росу с лепестков. Она потрясающая. Ладная, гибкая, стройная. Совершенная. Она словно создана из этих капель воды. Я не нахожу слов, заикаюсь, теряюсь, словно держу в руках мечту. Равно реальную и ненастоящую. Воплощённую в этой женщине и недостижимую. Сокровенную, манящую, иллюзорную и такую осязаемую.
– Прости, я не подготовился, - веду губами по плечу, вверх по шее. Каюсь за отсутствие запаса презервативов.
– Забудь, - заставляет она меня содрогнуться, скользя руками по спине.
– Ты в полной безопасности.
Её доверие подкупает.
– Я в полной прострации. Ты охрененная.
– Повторим?
– Шутишь?
– подхватываю её на руки.
– Будем повторять, пока не выучим это наизусть. Дословно. Многократно. Бесконечно.
Опускаюсь на пол, скользя спиной по стене. И вхожу в неё снова. У меня ощущение, что я первый раз меряю лайковую перчатку. Словно до этого мне всё попадались варежки. Да, мягкие, да, уютные, но безликие, серийные, однообразные. А эта скроена точно по моим лекалам. Штучная. Авторская. Идеальная, как вторая кожа. Окрыляющая, как второе дыхание. Вдохновляющая, как повышенная передача.
С ней всё кажется другим. Шелковистость кожи. Округлость груди. Упругость сосков. Даже вкус воды, что я глотаю вместе с её жадными поцелуями. И она отдаётся так самозабвенно, что я мучительно ревную к каждому разу, что был у неё не со мной, к каждому взгляду, что был неосторожно на неё брошен, к каждому прикосновению, что подарил ей не я.
И я уже знаю, что со мной. Я люблю её. Люблю с той секунды, когда первый раз увидел. Люблю каждый ноготок. Каждый сморщенный от горячей
– Ан, - шепчу ей на ухо, когда, отмучившись сладострастными спазмами, отстонав в агонии сокрушительного оргазма, она распластывается на моей груди, и я прижимаю её к себе как самое ценное сокровище в мире.
– Что ты имела в виду тогда, в больнице? Что ты сказала мне в тонущей машине, но я, к сожалению, не услышал?
– Что я убью тебя, если ты меня не трахнешь, - улыбается она.
– Дурочка! Я серьёзно. Что ты сказала?
– осторожно оттягиваю её голову за волосы, чтобы сорвать ещё один поцелуй.
– Я скажу, если будешь себя хорошо вести, - легонько прикусывает она мою губу. Мн-н-н, до чего же у неё выходит это соблазнительно.
– Что я должен сделать? Украсть, убить, кого-нибудь покалечить? Просто скажи имя, и я справлюсь голыми руками, - помогаю ей встать и сам поднимаюсь следом.
– Для тебя - всё, что угодно.
– Оставишь меня ненадолго одну?
– не обращает она внимания на мою настойчивость, так и не ответив на мой вопрос.
– Конечно, - веду большим пальцем по её мокрой щеке.
– Но только очень ненадолго. Иначе я умру от тоски.
– Иди, - открывает она запотевшую дверь душа.
– Нет, стой!
Мычу недовольно, когда заканчивается этот порывистый поцелуй. Но она выталкивает меня на коврик. И зацепив с полки, кидает мягкое полотенце.
Я так и хожу с этим полотенцем на бёдрах, осматривая её уютное жилище, когда с тюрбаном на голове, как персидская принцесса, она всплывает в кухню.
– Я тут это, - дожёвываю я прямо у холодильника кусок холодной лазаньи.
– Пока гонялся за тобой, так и не успел поесть.
– Не стесняйся, - щёлкает она клавишей чайника, но, подумав, снова его выключает. Правильно, зачем нам чай. Она оборачивается.
– Может, тебе разогреть?
– И так сойдёт, - ободрённый разрешением, достаю всю форму с остатками еды.
– Виски, прости, нет. Но вот хорошее вино найду, - следом за мной она хлопает дверцей холодильника, тянется за бокалами, встав на цыпочки. Спокойная. Уверенная. Домашняя. Незнакомая. Родная.
Сама орудует штопором - я не успеваю даже возразить. Сама разливает. И поставив передо мной бокал, взъерошивает мои подсыхающие волосы, укладывая их по своему вкусу.
– За знакомство?
– не позволяю ей сбежать и насильно усаживаю на колено. Подаю бокал.
– За тесное, обстоятельное, продолжительное близкое знакомство с перспективой карьерного роста.
– Звучит заманчиво, - улыбается она.
– Но сильно не обольщайся.
– Обычно я поступаю с точностью до наоборот. Обольщаю. Но ради тебя сделаю исключение, - мелодично звякают соприкоснувшиеся бокалы.
И её холодными губами со вкусом бархатистой благородной сладости вина невозможно напиться.