Феррус Манус: Горгон Медузы
Шрифт:
— Я думал, брат, в этом конфликте ты играешь роль героя! — злобно крикнул им вслед Габриэль. Он просканировал испарения всем приборным комплексом доспеха, но обнаружил только ложные сигналы и помехи. Сантар выругался, проклиная потерю ауспик-специалиста. — Какой же герой так труслив в сражении?
— Тот, что побеждает, капитан, — донесся из мглы бестелесный голос. — Тот, что побеждает всегда.
Новый буран очередей поверг нескольких терминаторов, однако броня нового образца в целом справилась с обстрелом, и катафракты выстроились оборонительным кольцом. На их эбеново-черных доспехах алели пятна краски.
Как
Их пышно украшенную броню покрывали узоры эбру[5] и агиографические[6] изображения. Мягкие сочленения обтягивал тонкий шелк, трепетавший от легчайших движений. Поверх доспехов Дети Императора носили длинные красные плащи с искусно сработанными застежками. В их снаряжение входило разнообразное оружие ближнего боя, причем многие держали по клинку в каждой руке.
Сантар с досадой заметил среди противников Железных Рук. Он увидел Венерация Уриена. Великан, сложением напоминавший самца грокса, сжимал в кулаках, обмотанных цепями, два огромных силовых топора. Вместе с ним бывших братьев атаковал Харик Морн, обхвативший ценной меч обеими руками, будто мясник. Габриэль выпустил в кирасу Харика весь магазин, и смешанный отряд фехтовальщиков III легиона обрушился на стену железной брони.
Точнее, не совсем обрушился. Мечники обтекали преграду, словно туман. Они уклонялись от ударов, обходили блоки, проскальзывали в бреши построения, чтобы атаковать более громоздких неприятелей со всех сторон. Сантар знал, что Уриен и Морн — лучшие бойцы клана, и не сомневался, что других неприятелей выбрали из самых умелых воинов 2-й роты Детей Императора.
То, что они пришли за ним, а не за Дюкейном, слегка обрадовало Габриэля.
— Ты мертвец, капитан.
Сантар повернул голову в сторону говорящего. Поразительно громадный доспех повторил движение с секундной задержкой.
Пурпур на броне капитана Акурдуаны по большей части уступил место золоту. По левой стороне нагрудника и дальше по руке спускалась изящная вязь его личной тугры[7]. Палатинская аквила, распростершая крылья на кирасе, так походила на живую птицу, что, казалось, сейчас взлетит. С верхушки шлема струился плюмаж из конского волоса, за плечами трепетал алый плащ. Стрелки на утесах палили из болтеров во всех, кто оказывался в радиусе шести метров от их командира, — но не в Габриэля. Очевидно, капитан приберегал его для себя.
Акурдуана, вооруженный двумя длинными мечами, счел необходимым вытащить только один. Другой клинок он демонстративно оставил висеть на бедре, в ножнах из желтого шелка. Ходили слухи, что капитан хорош, что он не знает себе равных в Третьем.
Сантар служил в другом легионе.
— Нет. Еще нет.
— Это уже тонкости. — Пожав плечами, Акурдуана бросился в атаку.
Габриэль отступил на шаг, но доспех оказался слишком громоздким и медленным, поэтому он принял косой удар клинка на кирасу и отмахнулся молниевым когтем. С таким оружием Сантару хватило бы одного попадания. Воздух вспыхнул, рассеченный энергетическим полем лезвий, но мечник уклонился так легко, словно прочел замысел неприятеля на лицевой пластине его шлема.
Растянутый шаг в сторону, резкий разворот, почти небрежный
Гейзер мгновенно растаявшего этана врезался Сантару в шлем с такой силой, что воин запрокинул голову, упершись шеей в кабели горжета, и завалился на спину.
Он попытался встать, но лед под ним испарялся, мешая подняться, и Габриэль завыл от бессилия. Со звуком, похожим на вздох, Акурдуана приставил меч к герметичной прокладке над горлом Сантара.
Тот умел распознать мастерство воина в поединке. Акурдуана был так же превосходен, как любое творение Ферруса Мануса.
Пару секунд Габриэль думал, как отыграться за поражение, но руны контрольных программ моргнули и расширились, залив весь дисплей красным сиянием. Во вспомогательные системы доспеха хлынули коды отключения.
Терминатор увидел, что к нему ковыляет Харик Морн. Легионер прижимал ладонь к участку нагрудника, в который Сантар выпустил столько зарядов с ноосферно-активной краской, что по-настоящему пробил броню.
— Чтоб тебя, брат… Серьезно ты к делу подходишь.
Габриэль мог лишь восхищаться предусмотрительностью Ферруса Мануса. Если бы не протоколы обездвиживания, Сантар уже оторвал бы Акурдуане голову, и неважно, что это был учебный бой.
— Мне жаль, капитан, — как будто искренне произнес мечник. — Но теперь ты действительно мертвец.
2
Все спрашивают меня о руках Ферруса Мануса, но при первой встрече с ним я поразился кое-чему иному. Его глазам. Смотря в них, ты словно бы гляделся в огромное и темное зеркало, которое отражало лишь то, что желало. Это было даже по-своему прекрасно… «Летописи Акурдуаны», том CCLXVII, «Гибель владык Гардинаала»
Юный и своенравный «Железный кулак» покинул сухие доки Луны чуть больше сорока лет назад. Если в какие-то моменты звездолет казался несдержанным, адепт Ксанф — представитель Механикума в 52-м экспедиционном флоте — немедленно указывал, что подобной воинственности следует ожидать от пылкого машинного духа, еще не уверенного в своих силах. Внутри корабля опорные балки из нанопозиционированной пластали стонали под тяжестью колоссальных двигателей реального пространства. Системы жизнеобеспечения, самые совершенные и адаптивные из всех, что выпускались на Терре со времен Темной эпохи Технологий, очищали атмосферу с неистовством огнедышащего дракона. Посторонние сочли бы углеродную пыль в воздухе и непривычно крепкие ветра признаком неполадок, однако медузийцы обожали такие условия. «Железный кулак» был медузийским космолетом до мозга костей, вырубленных из базальта с Фелгарртских равнин.
Он станет первым из многих.
Во всех элементах корабля — от полностью автоматизированных, ощетинившихся пушками орудийных палуб, абляционной брони на корпусе, взаимодействующих ауспиковых и авгурных комплексов до генераторов поля Геллера и каждой мелочи внутреннего устройства — жил вольный гений Ферруса Мануса.
Медуза была темным миром, поэтому на «Железном кулаке», кроме пультов управления, светились только люминесцентные камни, добытые со дна ее морей и закрепленные в потолочных бра.