В девять, по левой, как выйти со Страстного,На сырых фасадах – ни единой вывески.Солидные предприятья, но улица – из снов ведь!Щиты мешают спать, и их велели вынести.Суконщики, С.Я., то есть сыновья суконщиков(Форточки наглухо, конторщики в отлучке).Спит, как убитая, Тверская, только кончикСна высвобождая, точно ручку.К ней-то и прикладывается памятник Пушкину,И дело начинает пахнуть дуэлью,Когда какой-то из новых воздушныйПоцелуй ей шлет,
легко взмахнув метелью.Во-первых, он помнит, как началось бессмертьеТотчас по возвращеньи с дуэли, дома,И трудно отвыкнуть. И во-вторых, и в-третьих,Она из Гончаровых, их общая знакомая!<1914>
Петербург
«Как в пулю сажают вторую пулю…»
Как в пулю сажают вторую пулюИли бьют на пари по свечке,Так этот раскат берегов и улицПетром разряжен без осечки.О, как он велик был! Как сеткой конвульсийПокрылись железные щеки,Когда на Петровы глаза навернулись,Слезя их, заливы в осоке!И к горлу балтийские волны, как комьяТоски, подкатили; когда имЗабвенье владело; когда он знакомилС империей царство, край – с краем.Нет времени у вдохновенья. Болото,Земля ли, иль море, иль лужа, —Мне здесь сновиденье явилось, и счетыСведу с ним сейчас же и тут же.Он тучами был, как делами, завален.В распоротый пасмурный парусНенастья – щетиною ста готоваленВрезалася царская ярость.В дверях, над Невой, на часах, гайдуками,Века пожирая, стоялиШпалеры бессонниц в горячечном гамеРубанков, снастей и пищалей.И знали: не будет приема. Ни мамок,Ни дядек, ни бар, ни холопей,Пока у него на чертежный подрамокНадеты таежные топи.
«Волны толкутся. Мостки для ходьбы…»
Волны толкутся. Мостки для ходьбы.Облачно. Небо над буем, залитымМутью, мешает с толченым графитомУзких свистков паровые клубы.Пасмурный день растерял катера.Снасти крепки, как раскуренный кнастер.Дегтем и доками пахнет ненастьеИ огурцами – баркасов кора.С мартовской тучи летят парусаНаоткось, мокрыми хлопьями в слякоть,Тают в каналах балтийского шлака,Тлеют по черным следам колеса.Облачно. Щелкает лодочный блок.Пристани бьют в ледяные ладоши.Гулко булыжник обрушивши, лошадьГлухо въезжает на мокрый песок.
«Чертежный рейсфедер…»
Чертежный рейсфедерВсадника медногоОт всадника – ветерМорей унаследовал.Каналы на прибыли,Нева прибывает.Он северным грифелемНаносит трамваи.Попробуйте, лягте-каПод тучею серой,Здесь скачут на практикеПоверх барьеров.И
видят окраинцы:За Нарвской, на Охте,Туман продирается,Отодранный ногтем.Петр машет им шляпою,И плещет, как прапор,Пурги расцарапанный,Надорванный рапорт.Сограждане, кто это,И кем на терзаньеРаспущены по ветруПолотнища зданий?Как план, как ландкартуНа плотном папирусе,Он город над мартомРаскинул и выбросил.
«Тучи, как волосы, встали дыбом…»
Тучи, как волосы, встали дыбомНад дымной, бледной Невой.Кто ты? О, кто ты? Кто бы ты ни был,Город – вымысел твой.Улицы рвутся, как мысли, к гаваниЧерной рекой манифестов.Нет, и в могиле глухой и в саванеТы не нашел себе места.Воли наводненья не сдержишь сваями.Речь их, как кисти слепых повитух.Это ведь бредишь ты, невменяемый,Быстро бормочешь вслух.<1915, 1917>
Метель
1
«В посаде, куда ни одна нога…»
В посаде, куда ни одна ногаНе ступала, лишь ворожеи да вьюгиСтупала нога, в бесноватой округе,Где и то, как убитые, спят снега, —Постой, в посаде, куда ни однаНога не ступала, лишь ворожеиДа вьюги ступала нога, до окнаДохлестнулся обрывок шальной шлеи.Ни зги не видать, а ведь этот посадМожет быть в городе, в Замоскворечьи,В Замостьи, и прочая (в полночь забредшийГость от меня отшатнулся назад).Послушай, в посаде, куда ни однаНога не ступала, одни душегубы,Твой вестник – осиновый лист, он безгубый,Безгласен, как призрак, бледней полотна!Метался, стучался во все ворота,Кругом озирался, смерчом с мостовой…– Не тот это город, и полночь не та,И ты заблудился, ее вестовой!Но ты мне шепнул, вестовой, неспроста.В посаде, куда ни один двуногий…Я тоже какой-то… я сбился с дороги:– Не тот это город, и полночь не та.
2
«Все в крестиках двери, как в Варфоломееву…»
Все в крестиках двери, как в ВарфоломеевуНочь. Распоряженья пурги-заговорщицы:Заваливай окна и рамы заклеивай,Там детство рождественской елью топорщится.Бушует бульваров безлиственных заговор,Они поклялись извести человечество.На сборное место, город! З'a город!И вьюга дымится, как факел над нечистью.Пушинки непрошенно валятся на руки.Мне страшно в безлюдья пороши разнузданной.Снежинки снуют, как ручные фонарики.Вы узнаны, ветки! Прохожий, ты узнан!Дыра полыньи, и мерещится в музыкеПурги: – Колиньи, мы узнали твой адрес! —